В заключение добавлю: конечно, альманах как альманах, публикации как публикации, но нет сенсации (разве что статья Огрызко как покушение на жанр), а все мы сегодня испорчены непременным ожиданием голимой новизны. Если бы главным редактором был я, то ввел бы в редколлегию втрое-вчетверо больше молодых писателей (а не только Романа Сенчина), ввел бы сменных главного редактора и составителя и придал бы больше прозрачности и гласности формированию альманаха. Пока же это дело келейное, малотиражное (500 экз. погоды в мире литературы явно не делают) и узкоцеховое. Хотя прекрасно понимаю, как трудно поступить по-моему, и то сам факт выхода уже двух номеров альманаха — большой прорыв и чуть ли не издательский подвиг.
Ольга Мелова ЗВЕЗДА ЛЮБВИ (О новой повести Петра КРАСНОВА)
"Мое поколение не любит любовь", — спел как-то один из современных молодежных рок-кумиров. Спел не кичась, а с определенной злой горечью, отдав дань настоящему положению вещей. Что ж, поколению next, выбирающему пепси и включающему в свои ряды и вашу покорную слугу, вовсе не обязательно читать все нижеследующее. Куда большее сожаление вызывает тот факт, что само рецензируемое произведение едва ли дойдет до нынешних молодых, не окажется прочувствованным, да и в отдельных случаях вообще — просто прочитанным. Новая повесть Петра Краснова под трогательным названием "Звезда моя, вечерница" вышла в свет совсем недавно, с полгода назад, и опубликована была в журнале "Москва" (V, 2002 г.). В первый раз я читала ее в присутствии одной моей не особенно близкой знакомой по институту. Прошу заметить, студентки Литературного, а не технического вуза. И вот такой у нас случился диалог, такая получилась сцена.
— Что ты там все читаешь-то, "Москву" новую? Кто-то что-то новое написал? Дай, пожалуйста, взгляну.
Сама я только начала читать повесть — за мной было страниц десять, не больше, и пока еще не возникло у меня вопросов и бурных эмоций. Она же небрежно, с видом матерого литературного мастера, листает журнал — сначала дилетантской критике подвергается рассказ Е.Носова "Фагот". Затем пробегает по "Вечернице".
— Да ну, скучно, банально, — сказала она, возвращая мне журнал русской литературы. — Совковая идиллия... наивность дикая. Язык тяжелый, тема избитая — любовь-морковь!
И уж точно, любовь в сегодняшнем общественном сознании — не иначе как "любовь-морковь", какой-то забавный пережиток, скучная ерунда. А еще чаще эта "избитая тема" принимает теперь грязноватые, до безобразного чувственные формы, и за чувственностью — ничего. "Совковая", — сказала она. Совок. Оскорбительнейшее прозвание для людей поколением-двумя старше! Прочтите полное определение в самой повести: "...совок — это русский человек советского изготовления, не умеющий и даже не желающий ни думать по-настоящему, ни действовать, иждивенец, только и всего...". Прямой антоним самому слову советский — слову, с которым тесно связаны понятия: "порядочный", "честный", "добротный", "целомудренный", "сильный", наконец; с которым связана благородная настоящесть. Такая, как в советских песнях времен Великой Отечественной и в песнях трудовых; в монументах и майских праздниках; в романах Шолохова и Распутина; и в советских фильмах, смешных ли, тяжелых — все равно, лучше фильмов нет. Вот то лицо Советской Руси, в которое уже лет пятнадцать неустанно плюют те, кого и должно-то обзывать самыми настоящими совками. И припоминают, смакуют, раздувают подробности иных — жалких и жутких — сторон социализма.
Довольно, не станем ударяться в политику — во-первых, дело это не литературное, во-вторых, неблагодарное — уж очень легко попасть под определение "совок" или "недобитая коммунистическая сволочь". Хотя сама повесть Краснова не совсем аполитична. Вернее, она, любовная, — еще и патриотична. Простая истина: "Мила та сторона, где пупок резан", отчетлива видна и в эпизоде о недоброкачественном американском и турецком зерне; и в том моменте, где "обрезали девки русы косы, одни лохмы крашеные остались"; — кстати, и Он, и Она — русые, красивые, молодые. Найдите в повести сами горькие, гневные, скорбящие о погибающей Отчизне ноты. "Продают нашу женщину, на всех углах — и если бы в рекламе только, в порнухе. И в бардаки, и на запчасти… И по всему фронту ломят, сволочи, брагу жизни, березовый сок ее на самогон перегоняют, на секс... Ничего у них не получится. Зверинец получится, если без... идеала хоть какого-нибудь. Ну, без любви". Насколько это верно, насколько это точно — об обесценившейся ныне Высокой Любви, тоске по счастью.