что плевать в такие колодцы себе дороже (уже потому,
что за это платят хорошие деньги. Не за плевки,
естественно, а за интерес к сухим колодцам), и
в-третьих, он, черт возьми, в экспедиции в таком
возбуждающе гибельном месте, куда постоянно, как
мотыльков на огонь, влечет толпы туристов
с подругами и без них, а кроме того — местные жители,
особенные печальной красотой, осколки Империи,
что называется, которых и следует изучать
по большому счету;
хорошо быть просто экскурсоводом, хорошенькой
девушкой, у которой за плечами два курса, скажем,
истфака, старшекурсник, уехавший этим летом на море
с ассистенткой кафедры физкультуры, больная мама
в родном нелюбимом городе да платье на сломанных
плечиках в местной гостинице без названия, куда
хорошо бы вернуться с кем-нибудь из сегодняшней
группы, молодым и при деньгах, чтобы бросить всё это,
эти кругом развалины, везде одни развалины,
к дьяволу, и завтра же улететь за мамой, поселиться
всем вместе в его небольшом, но уютном доме у моря,
растить детей, поливать цветы и помнить
из исторических дат только день этой встречи;
плохо быть частью этих развалин, к примеру, диваном,
который, в окружении красного канта с табличкой
"Не садиться" на трех языках, давно забыл свои
интимные обязанности и приличествующие отделке ампир
манеры, опошлился и, как парализованный дон жуан,
провожает потертым взглядом зады туристов;
плохо быть куском лепнины, купидоном или химерой,
с одной стороны, бесспорно повезло, что не растерли
в пыль, а с другой, всё же неловко перед собратьями,
которым повезло гораздо меньше, что, если вдуматься,
уже не столь бесспорно, поскольку само существование
уцелевших представляется им абсолютно бесцельным,
что совсем уж как-то по-человечьи, нет, тяжело;
плохо быть фотографией на стене над диваном,
потому что все проходящие, в конце концов, смотрят
исключительно на тебя, тычут пальцами, как самые
близкие родственники, спрашивают экскурсовода,
подлинная ли ты, и, прищурившись на мгновение,
наконец находят то, что и запомнится им на долгие годы:
сходство "этого мальчика в первом ряду, на коленях"
с соседским мальчишкой (собственной дочкой, внучкой,
первым учеником, просто кого-то напоминает);
плохо быть самим этим мальчиком-юношей-молодым
человеком-господином в шляпе-стариком в каталке, который
не помнит точно, где стоял его дом, но да-да, где-то в этом
районе города, который тоже, в каком-то смысле, часть
развалин, увезенная в детстве в благополучное место и
утерявшая, среди других потерь, и место в общем ансамбле
(слева-справа), и язык, на котором ему называли когда-то
предметы, стоящие тоже не на своих местах, и самое право
вернуться сюда через парадное, а не во флигель, как водят
туристов, которого и отличает от прочей группы лишь
смутное подозрение, что всё здесь было иначе, не так,
как рассказывает эта девочка.
МОЙ СОБУТЫЛЬНИК
Подражание Ф.Х. Даглардже,
как если бы он был и вправду эллином
Фрэнку Лайону, русскому танкисту
***
Мой собутыльник, не знаю про душу, но совесть,
Думаю, в печени нашей живет — и печень ее производит.
Ты же, чем далее пьешь, тем более печень сажаешь —
Так что и ей все трудней для тебя вырабатывать совесть.
Вот отчего у тебя проявления свинства, понятно.
***
Мой собутыльник, я понял, зачем человек истязает
Ближних своих и себя: боль — ты задумайся! — освобождает.
Зуб, например, разболится — неужто ты вспомнишь о мелких
Дрязгах житейских, которые часто в стакане ты топишь?
Нет! Так позволь тебе вмазать — и думай о вечном, о боли...
***
Мой собутыльник, ты лезешь ко мне целоваться.
Я же не знаю тебя, и любви твоей тоже не знаю.
Больше скажу: протрезвею — ты станешь мне просто противен.
Свойство любви опьянять, увы, отягчает похмелье.
Что ж... будем пить без конца, ведь любовь это дело святое!
***
Мой собутыльник, взгляни, как танцует вон та молодица!
Сколько экспрессии! грации! Так бы она и в постели
Самозабвенно любви предавалась! Но знаю — не станет...
Верно, она из таких, для которых глаза представляют
Большую ценность, чем всё остальное в мужчине.
***
Мой собутыльник, супруга меня упрекает,
Что я всегда допиваю бутылку до капли последней.
"Нет бы оставил", — она говорит. А сама не оставит
Склянку с духами, пока не нацедит последнюю каплю.