Соответственно, и люди, которые ис
полняли в СССР воинские функции, в массе своей были уже не воинами, но лишь армейскими чиновниками, что сказалось на последующей судьбе материально мощной (и, более того, даже гипертрофированной в этом отношении) Советской Армии. Точно так же, хотя по времени дольше, а по формам разнообразнее,— происходило расстройство и помрачение понятия о чести в дворянском сословии Российской империи: сначала сведенное к частному понятию о личной чести дворянина, а затем и закономерно разрушенное в этом своем частном и неверном качестве.
Данная потеря была и до сих пор остается для нашего общества самой существенной и невосполнимой, поскольку проявления Чести в действиях на символическом уровне — как благочестия, и на телесном уровне — как честности, до сих пор ясны и доступны каждому из нас.
Понятие "чести" в русском языке соотносится с родственными ему понятиями "чистоты", "части" и "счастья". Человек чести счастлив, поскольку чист в поступках и помыслах своих, поскольку осознает себя как часть своего общества и своего народа, их движения по Пути, и в этом качестве себя как необходимую часть Пути. Честь как явление рассудочной, политической природы, кроме того, реализуется через общение людей и представляет собой высшую форму такого общения. В этом своем качестве честь связана с понятием "меры" и "долга", ее мера и есть мера долга, мера точного различения должного и недолжного. Человек чести, например, знает, что такое в тех или иных обстоятельствах места и времени недолжное добро, и чем оно хуже должного зла.
"Зло вырастает из добра, когда не умеют управлять и надлежащим образом пользоваться добром".
Демокрит
Это состояние является состоянием неизменного, равномерного и прямого движения по Пути, увлекающего за собой в конце концов любые материальные и душевные обстоятельства места и времени. К такому состоянию следует стремиться, о его возможности и необходимости каждому из нас следует помнить в самые тяжелые моменты жизни, обычно связанные с открытием и преодолением определенного ряда действий, когда человеку открываются (в духе, и — скажем прямо — в Святом Духе) новая земля и новое небо.
Эти моменты движения по Пути неразрывно взаимосвязаны между собой. Преодоление одного ряда действий и открытие иного, более сложного и высокого — требуют особого сочетания действий с обстоятельствами места и времени. Поэтому включение в любой ряд по необходимости должно сопровождаться и некоторым обрядом, сколь бы мимолетен и неуловим он ни был.
Ведь любой реально существующий, на Пути или вне его, ряд суть некая закрытая система величин с установленными между ними связями. Чтобы войти в этот ряд, необходимо открыть его, то есть разорвать связи между несколькими членами ряда и установить их заново, уже со своим собственным участием в них. Исполнение условий такого открытия, или, иными словами, преодоление энергетического, силового порога данной системы через столкновение с ней, движение "об ряд" — составляет суть всякого обряда как специального действия.
Совершение обрядовых действий поэтому — не прихоть, не формальность, не "пережиток прошлого", а постоянная жизненная необходимость, иногда суровая, безотлагательная и жесткая: как бой с врагом, как переход через Рубикон, или как роды у женщины. И правильно пройти этот рубеж между различными рядами действия бывает достаточно сложно, поскольку, помимо собственной готовности человека к обряду, должна существовать и готовность к обряду системы внешних величин. Эти системы также движутся, развиваются и изменяются, порог проникновения в них со временем то возрастает, то снижается и порой становится доступным для специально подготовленного к обряду человека.
Закономерности подобных изменений, особенно в применении к сложно организованным, высокого уровня системам — основа и объяснение реальной иерархии человеческого общества. Ведь мало перейти из ряда в ряд, мало перейти из ряда в ряд правильно, мало перейти из ряда в ряд правильно и чисто — нужно еще знать и понимать, как и зачем это делается.
Такое знание и такое понимание суть свойства посвященных. Эти свойства на телесном уровне проявлены как просвещение, на душевном — как собственно посвящение, и на символическом — как святость. Важно при этом, что просвещение доступно и в одностороннем порядке, посвящение требует усилий как посвящаемой, так и посвящающей стороны, а святость достигается только путем собственных усилий и сверхусилий.