Он посмотрел ей в глаза и причмокнул губами.
— Всё, бабка, затопило тебя. Теперь каток в коридоре будет,— он встал,— бог тебя наказал. Плохо богу, говорю, молилась. Грех на тебе, бабка.
— Ты иди,— сказал он мне, докурив,— теперь тут уж делать нечего, трубы надо менять.
— А кто будет? — спросил я.
— Сын ее… или зять. На выходных.
— Но сегодня вторник,— сказал я.
Мужик отвернулся от меня и закричал на старуху:
— Плохо богу, бабка, ты молилась. Наказал он тебя.
А бабка, наверное, давно ничего не слышала и только плакала. И казалось, что ее рябой нос тоже плачет: с него капала вода. Собака встала и застучала когтями по полу. Повиливая телом, она вышла вон. Я — за ней. Во дворе я нагнулся и протянул руку к животному. Дворняжка завиляла хвостом и подняла кверху узкую мордочку с маленькими ушками. Ее черная шерсть с синим отливом блестела. На нас падали белые хлопья, и нам было очень хорошо тогда: может быть, оттого, что мы с ней знали намного больше, чем знают другие. А может, мне это показа- лось — и собака не ощущала то же, что ощущал я. Но это не страшно. Главное, что я чувствовал тогда то, что могла чувствовать она, он, ты, мы…
Марина Струкова КОЛОВРАТ
***
Шли бойцы встречь восходу
и противнику встречь,
и седой воевода
вел с товарищем речь:
"Что-то сердце томится,
видно к смерти спешу,
коль погибнуть случится,
об одном попрошу —
жил я честно и смело
и на ясной заре
ты сожги мое тело
на высоком костре.
Чтоб дубы вековые
занялись до звезды,
чтоб друзья боевые
ударяли в щиты,
чтоб высокое пламя
озаряло века,
чтоб склоненное знамя
колыхало шелка…
Не искал я богатства,
только славу одну,
верил в ратное братство
и родную страну.
Мед пролейте из чаши
вы в костер, не спеша,
чтоб за здравие ваше
там хлебнула душа.
Долго, други, живите,
крепко бейте врага.
Красных девок любите
да косите луга,
стройте грады, станицы,
чтоб не взять нипочем,
и родные границы
раздвигайте мечом".
Засадный полк
Засадный полк,
уже пора!
Подобьем алого ковра
лежат поверженных тела,
от стаи стрел под солнцем мгла.
Ладонь на рукоять меча
метнул, проклятие шепча.
Кровавой злобы пелена
уже глаза заволокла.
— Стоять, — рычит вожак, — нельзя!
Еще чуть-чуть… Молчат друзья.
Обугленная пустота
в груди,
и цель твоя проста —
всех вырезать до одного
врагов народа твоего.
Мы — полк последнего суда,
остался миг до слова "Да!"
Эх, словно сброшена гора…
— Засадный полк, вперед.
Ура!
***
Смотрят пращуры строго
с неба в нашу толпу.
Выбирающий Бога,
выбирает судьбу.
Нас осталось немного.
Память веры храня,
выбирай себе Бога,
что по крови родня.
Перед кем не остаться
одному в нищете
и с врагом не брататься
в черномазой орде.
Перед кем не виниться,
к алтарю не ползти
и в тюрьме не томиться —
быть на воле в чести.
Крыша нашего храма —
это солнца лучи,
стены нашего храма —
это наши мечи,
песен тайные силы
и завеса зари,
наших предков могилы —
во степи алтари.
Длится Рода дорога,
где не место рабу,
выбирающий Бога,
выбирает судьбу.
***
За строкой строку по черновику
слово о полку, слово о полку,
о тебе и мне, молодой стране,
о святой войне, будущей весне.
Волком в бурелом, соколом в зенит
слово полетит, слово зазвенит.
Лентой по венку, кровью по виску
слово о полку, слово о полку.
Сквозь закон врагов, на призыв богов
я к тебе прорвусь, Рыцарская Русь.
Не без пули ствол, не без искры тол,
не без водки стол, не без песни дол,
не без цели жизнь, не без солнца высь,
не без гнева грусть, Рыцарская Русь.
Не без славы весть, не без права месть.
Все равно мы есть, верность наша честь.
Рыцарская Русь, за тебя я бьюсь,
светит с черных лат красный Коловрат.
Искрой по клинку на моем веку
слово о полку, слово о полку.
ДОЛГ
Дали сузились в клок округи,
что Отечеством всё ж зову.
Поздно мы порешили, други,
что не будем сдавать Москву.
Чужеземцы да иноверцы…
Каганат здесь или орда?..
Но кричит, выгорая, сердце:
"Лучше поздно, чем никогда!"