***
Это новое племя — оно от вселенского корня,
Оно — комбинация символов, цифр и знаков,
Оно — это в тернии мира упавшие зерна,
Из коих не вырастет солнцем пропитанных злаков.
Это племя возмездья, бича Вседержителя племя.
Обнаженные нервы последнего скорбного века...
На обрывках страниц бытия что-то чертит рассеянно время
То ль глазницы земли,
То ль распятия крест,
То ли тело ковчега.
***
Она взалкала постоянства.
Ей опротивело скакать
По временам и по пространствам
И расставаться, и встречать.
Ей захотелось, малой птахе,
Увидеть сны в родном краю,
Сложить у вечности на плахе
Повинно голову свою.
И, вспомнив милые ей лица
И сокровенные места,
Внутри себя остановиться,
Как у пасхального креста.
ВЕТЕР В ГОРОДЕ
О, как желанна неба высота!
Но руки переломаны. И раны
Пронзает болью улиц теснота
И площадей бетонные капканы.
Цепляясь за карнизы, витражи,
В кровь изодрав упрямые ладони,
Он рвется вверх, туда, где этажи
Устали от бессмысленной погони.
Он тянется, роняя на асфальт
Обрывки кожи, словно хлопья снега,
В заоблачье, и ничего не жаль
Отдать за кипень голубую неба.
Но в этой схватке все предрешено.
И падает он навзничь на ограды,
И, приподнявшись чуть, стучит в окно,
Как будто просит у людей пощады.
***
И был усталый, пасмурный октябрь,
Толпа текла в порядке идеальном.
И захотелось шторма семибального,
Порыва бури, рвущей с неба хмарь.
Природы бунта жаждала душа,
Слепого и неистового в битве,
С покорностью, распятой на молитве,
С самодовольством медного гроша.
И будь что будет! В бурю капитан
Корабль не к берегу, а на простор уводит,
В смирительной рубашке тихо бродит
Октябрь по московским площадям.
***
Царь и мудрец. Во все эпохи
Меж ними высился барьер.
И что в одном имелось крохи,
В другом с избытком. Например,
В одном ума шальная сила,
В другом — руки слепая власть.
Природа их разъединила,
Чтобы себя потешить всласть,
Чтобы, устав от совершенства,
Вдруг испытать из всех блаженств
Необъяснимое блаженство
От сладости несовершенств.
О, как загадочно блуждала
Улыбка по ее лицу,
Когда народ она вручала
Очередному подлецу.
И как рыдала непритворно,
Себя за игрища коря,
Когда добра и правды зерна
Бросал мудрец к ногам царя.
***
Ночь, обнаженная, как нерв.
Нагая ночь, как пересмешник.
Ночь возвеличиванья стерв
И покаяния безгрешных.
Огней летящие ножи
Кромсают жертвенное тело,
И спящих окон этажи
Обозначают грань предела.
В тревожном вареве сплелись
Небесный свет с земным, горячим,
И в пропасть обратилась высь,
И стал всевидящий незрячим.
На серых стенах, на столбах
Следы минувшего величья.
И на младенческих губах
Возмездья близкого обличье.
***
Как мудро можем мы молчать,
Как отрешенно ненавидеть,
И равнодушием обидеть
Любимых: родину и мать.
Как оправдания легко
Находим своему безделью