Больше трех лет назад, 27 января 2001 года, в последний путь проводили В.В.Кожинова — первый в новом веке неподъемный гроб. Утрата тяжелая, неожиданная, хотя и исполнилось Вадиму Валериановичу 70 лет. Да, болел. Жаловался на ноги — даже чуть на подъем, а идти трудно. Но умер-то он от обширного инфаркта. Лег в литфондовскую больницу подлечить желудок. Шел на анализы, или же после анализов, и рухнул — обширный инфаркт.
Как же это напомнило Ю.И.Селезнева! Тогда, в 1984 году, перед поездкой в ГДР он позвонил мне на Плющиху — я недомогал после сердечного "звонка" — справились друг у друга о здоровье: он сказал, что у него-то с сердцем порядок, дважды за неделю снимали кардиограмму — всё в норме, а вот ноги что-то болят… Но в первую же ночь в ГДР, поднявшись с кресла, он так же вот рухнул с обширным инфарктом… Позднее через верных людей доходили слухи, что немецкие врачи поставили заключение: стимулированный инфаркт. Возможно, оказывается, и такое.
Есть о чем подумать.
В ИМЛИ, где Кожинов отработал без малого полвека, конечно же, он был заметным человеком и ученым, хотя смолоду и оставался кандидатом филологических наук. Понятно, он в любое время мог бы стать доктором, однако не так просто перешагнуть через идеал: М.М.Бахтин был всего лишь кандидатом — ученики остаются тоже кандидатами.
Заслуженным уважением В.В.Кожинов пользовался и как литератор, но когда он сделал первые публикации по истории ХХ века, популярность его резко возросла. И не удивительно, что даже при нашей нынешней бездушности и дезинформации конференц-зал ИМЛИ не смог вместить пришедших проститься с покойным.
Отпевали Вадима Валериановича в небольшом храме Симеона Столпника на Поварской — это уже, наверное, по воле семьи… Любопытная сложилась ситуация: уже многие из друзей и поклонников покойного с незажженными свечами стояли в храме, ожидая, когда из ИМЛИ доставят гроб с телом, но не скамья была приготовлена посреди храма, а купель с водой, столик и подсвечник. И буквально за полчаса до отпевания начался обряд крещения младенца Анны. Вот он, вечный круг: рождение и смерть. И Аннушка не проронила ни звука — ни когда ее погружали в воду, ни когда воцерковляли — лишь потихоньку покряхтывала, не нарушая покоя. И невольно вспоминались строки: "Как во вселенную, я в Божий храм вхожу…"
Не было места яблоку упасть, люди со свечами стояли на улице. Священник с двумя певчими свершил обряд отпевания при открытых Царских Вратах. Затем батюшка сказал краткое надгробное слово, закончив: "Я долго ждал его прихода в храм, но так и не дождался, а жаль…" Действительно, В.В.Кожинов прожил жизнь вне Церкви.
Кто же он такой — В.В.Кожинов?
Интеллигент по всем статьям. И даже то, что он был далек от церкви, лишь подтверждает: интеллигент. Именно теперь и хотелось бы высказать несколько соображений к понятию интеллигенции.
Не только после революции, но и в XIX веке появлялось желание называть цвет нации далекого средневековья интеллигенцией. Вот и Б.Ширяев в эмиграции, стремясь, видимо, соединить разорванное время, в своей работе "Чудо Преподобного Сергия" русское монашество и святых называет интеллигенцией. На первый взгляд, такое выглядит безобидной новацией, несколько неожиданной, и в данном случае это, наверное, так и есть. Однако вот так механически переносить понятие интеллигенции, когда сегодня под это определение попадают все, получившие специальное образование, нелепо: техническая интеллигенция, военная интеллигенция, любой чиновник — интеллигент. Тем более — переносить это понятие на круг святых никак нельзя. Ведь для их характеристики в русском языке имелось и имеется четкое и точное определение: подвижники. Именно наличие подвижничества, подвига и определяло ценностное личное качество человека. Понятие это сугубо христианское, православное. Чаще подвижничество и проявлялось в сфере духовности, хотя в любом деле подвижники были и могут быть. На Западе же всё соизмерялось интеллектом — человеческой меркой, поэтому с древних времен там и называли интеллигентом любого образованного, умственно развитого человека. И если "подвижник" — понятие индивидуальное: человек что-то двигающий, созидающий, свершающий в той или иной области подвиг, то "интеллигент" — понятие размытое. Это после петровских погромных реформ началась подмена или подтасовка. Полуобразованные щелкоперы взялись формировать свою влиятельную или даже правящую прослойку; то же масонство, внедряясь, искало признанной легализации. И, конечно же, подавляющее большинство русского народа осмеяло бы любого французика из Бордо или путешествующего по Московии, если бы любого из них назвали подвижником. Потому-то и усматривают исследователи зародыши так называемой интеллигенции лишь в конце XVIII—начале XIX веков. Тогда же вершилась и подмена: подвижник — интеллигент. За последние два века понятие "подвижничество" как бы слиняло, интеллигенция же из прослойки преобразилась прямо-таки в класс. Подмена свершилась, и теперь уже понятия "интеллигенция", "интеллигент" из нашего сознания и обихода не искоренить. Остается одно: восстановить в правах и понятия: "подвижничество", "подвижник". Хотя подвижничество и сегодня исходит из духовности, однако имеет право быть и такое понятие, как интеллигент-подвижник.