Одно отвергнутое Слово!
И эта малость — аки червь.
И вот изъедена основа.
И на гробах пирует чернь.
И по заходам и заулкам
Гуляет холод кистеня.
И на потеху межеумкам
Ведут к распятию меня.
Я не учил и не пророчил,
Лихих из храма не гонял.
Мне говорят: "Ты не из прочих,
Ты совести не потерял.
Ты не такой, как мы. Не так ли?
И в этом больше виноват,
Чем все мы, что в земном спектакле
Одну играем сцену — Ад".
Одно отвергнутое Слово —
И мир безумьем изнемог.
У Бога было это Слово.
И это Слово было Бог.
ЛУЧШАЯ ДОЛЯ
Принесший лучшую долю
Побит камнями страданий...
Толпы упорствуют в лени.
Им подарили дорогу,
К свету идти наказали:
Там, впереди, вершина!
Чу! — тут как тут — ехидна:
"Умный пойдет в гору?
Сердцу зачем надрываться?
До Бога, ох, как далёко!
Раскинем палаты уюта.
Дождемся, как сказано в Книге:
Сам ведь прийти обещался!"
Они затоптали травы,
Свалили наземь дорогу
И закатали в камень.
Её, как слепца, отныне
От города к городу водят.
Принесший лучшую долю
Воззвал к подступившим толпам:
"Люди, если вы — люди!
Куда вы, за кем идете?
Нежить водит вас за нос.
Может ли зваться дорогой
Та, что пути не знает!"
Но возмутились толпы,
Разграбили камень дороги
И по злобе забросали
Принесшего лучшую долю.
Содеяли, оторопели
И разом заговорили:
"Нету у нас дороги.
Куда мы и что мы сами?!"
Некто, стоящий с камнем,
Уперся глазами в землю.
Многие озирались.
Иные завидели небо.
Кто не расстался с камнем —
Остался камнем дороги.
Иные, кто небо узрели,
Духом ушли в деревья.
Деревья растут землею.
В небо несут сердцевину.
У них дороги иные.
Сами они — дороги,
Те, что в пути едином.
ПРИБЕЖИЩЕ
Сначала ямили ее
И холмили потом...
Земля — прибежище мое,
Для этой жизни дом.
И, как уж там ни говори,
Ни смейся и ни плачь,—
На ней родись, на ней умри,
Умяв родной калач.
По ней вела меня во храм
Попутная клюка,
Где Сын изрек мне: "Аз воздам!",
Раздвинув облака.
И что же, крылышки во мгле
и гробовой уют?
Но предают меня земле
И небу предают.
Пока взлетал на небеса,
Пока скользил в забой,
Мне сумрак вылизал глаза
И занозил звездой.
Всей сутью там я — весь как есть,
А здесь — червям ломоть.
И птах, и прах. И дух, и персть.
И ты таков, Господь?
КОВЧЕЖНАЯ КНИГА
Господь восседал над потопом.
Сие псалмопевец пропел.
Но гиперборейский потомок
Иную картину прозрел.
Он видел, как Ной из России
Ковчежную Книгу сплотил,
Как пламенной птицей стихии
Господь всё и вся посетил,