Я хорошо знал, как выращивается табак. С шестилетнего возраста ходил на плантации, ломал табаки, знал, какие листья, когда и как надо ломать, что такое скелетный, что такое ароматизированный табак. И после окончания экономического факультета университета в Германии нашёл работу в табачной промышленности. Везде старался быть лучшим. Добивался того, чтобы говорили — лучший эксперт Александр Потёмкин. Затем увлёкся фондовым рынком, стал его аналитиком. Я люблю всякое дело, оно всегда меня поглощает полностью. Чтобы ни минуты свободного времени не оставалось. Не люблю пустые разговоры. Если я получил какую-то идею, должен её осуществить. Участвовать в её разработке.
То же самое получилось с литературой. Когда стал писать, понял, что получаю от этого удовольствие.
В.Б. А когда вы начали писать?
А.П. Совсем недавно. Это случилось, когда я готовил к выпуску свою книгу "Виртуальная экономика". Считаю её значительной книгой в нашей экономической науке. Но я понимал, что большинство людей в России далеки от экономической культуры, от экономической дисциплины. Что такое экономика? Это развитая инфраструктура общества. Не обязательно знать теорию экономики. Ты должен быть вовлечен в практическую экономику. Если ты владеешь экономической культурой, ты всегда будешь знать, как действовать в жизни. И вот, когда я писал "Виртуальную экономику", подумал, не написать ли пару рассказов в дополнение. Рассказов об этих действиях в жизни.
Когда написал несколько рассказов, мне это занятие откровенно понравилось. Журналистским письмом я вроде бы владел. Но тут оказалось по-другому: заработало воображение, манера письма стала прорастать откуда-то изнутри, от самого моего существа, выражение своих мыслей и чувств приносило необыкновенную радость, захотелось не просто передать свои знания и идеи, но и втянуть читателя в тот мир, который рождался под пером (верней, на клавиатуре компьютера). Я все больше увлекался этой задачей. Не меньше, чем экономикой или предпринимательством
В.Б. В России сегодня литература — это вообще не экономический проект.
А.П. Литература, очевидно, да. Всякое интеллектуальное искусство, к которому я отношу, прежде всего, литературу, рассчитано на узкий круг любителей. Но есть же чтиво, которое является чисто коммерческим проектом. Экономика, как известно, руководствуется принципом максимальной выгоды, поэтому она всегда будет ориентироваться на массовый спрос, который и приносит доход. Когда я слышу, как книгоиздатели укоряют своих коллег из "Эксмо", например, за то, что они "портят вкус читателя", диву даюсь. Причем здесь "Эксмо" или тот же Голливуд, который наши кинематографисты объявляют разрушителем национального кино, если речь должна идти всего лишь о действии объективных экономических законов общества потребления? Да, Голливуд демонстрирует нам образец самого эффективного в мире бизнеса от кино. Вот и надо учиться у него, как правильно произвести распределение инвестиций, сколько сделать фильмов "для тупых, еще тупее", сколько — для людей с коэффициентом интеллекта ниже (по шкале моего героя Караманова в повести "Я") семидесяти единиц, сколько — фильмов массового спроса, а сколько для интеллектуалов, чтобы поддержать форму актеров, режиссеров, сценаристов. Тогда будут кассовые сборы и не придется просить деньги на поддержание национального искусства у правительства.
Для меня лично литература никогда не была бизнес-проектом. Но для кого-то она может и должна быть коммерческой субстанцией.
В.Б. Даже мастера детективов не такие уж обеспеченные люди. Знаю по своим друзьям. Что уж говорить о поэзии или серьезной прозе. Невыгодное это дело.
А.П. Для меня сочинительство это — самовыражение. Желание утвердиться. Само состояние, когда ты пишешь, меня захватывает. Может, время подошло. Сейчас я уже не рвусь на пляж знакомиться с девушками.
В.Б. Значит, было заложено в вас от Бога изначально стремление к литературе. Был скрытый дар.
А.П. Не знаю. Одно только понимаю, что это стремление ко мне пришло. И я рад, что могу позволить себе заниматься литературой. У меня в Подмосковье рядом два дома: большой и малый. В одном — кабинет для литературной работы, в другом — для научно-экономической. Стоят два компьютера. Полдня я работаю в экономике. Полдня пишу прозу.
В.Б. Вы написали уже роман "Изгой", четыре повести "Игрок", "Бес", "Стол", "Я", сборник рассказов, сейчас заканчиваете повесть "Мания", отрывок из которой мы печатаем в нашей газете. Вам хочется добиться читательского успеха, найти своего читателя, быть интересным для многих? Для кого вы пишете?
А.П. Если бы очень хотелось известности, славы, я бы занялся широкой рекламой, добился бы реализации книг. Я же предприниматель, умею это делать. Но пока я не хочу тратить деньги на рекламу своих книг. На раскрутку своего писательского имени. Я понимаю, что сегодня многие россияне не способны читать литературу. Они живут в режиме выживания. За последние десять-пятнадцать лет почти все бывшие читатели отвернулись от книг. Поглощение чтива я чтением не считаю, это, скорей, род психомании. И поэтому я сегодня не ищу широкого читателя. Ищу собеседника. Людей, которые бы понимали и мою прозу, и мое отношение к миру.
Скажем, недавняя встреча в Доме литераторов как акт публичного признания мне была совершенно не нужна. Но она подарила другое: контакты с теми именно людьми, которые прочитали мои вещи, стали моими реальными собеседниками, которым интересны мои идеи. Горжусь, что на мою презентацию собрались — впервые за многие годы раздоров — такие разные и авторитетные писатели, поэты, критики, как Георгий Гачев и Римма Казакова, Лев Анненский и Александр Проханов, Сергей Есин и Константин Кедров, Анатолий Ким и Вадим Рабинович. Многих я увидел впервые, но нам было о чем побеседовать. Это, наверное, уже какой-то виртуальный контакт с людьми.
Ещё в тот момент, когда я пишу, мне нужен такой виртуальный восторженный читатель, который считает, что лучше Потёмкина никого в современной литературе нет. Тут я недалеко ушел от поэта, кричавшего самому себе: "Ай, да Пушкин!" Потому что, когда я что-то делаю, всегда нуждаюсь в оценке этой работы. Чтобы я видел, понимал, какой степени совершенства уже достиг, высоко ли потолок. Те корпорации, которые покупают мой табак: "Филипп Моррис" и другие, они всегда знают, качество Потёмкинского табака — лучшее качество. Если я делаю вино, хочу, чтобы покупатели ценили моё вино именно как гарант качества и вкуса. Так я отношусь и к литературе. Если моё имя стоит на книге, значит книга чего-то стоит.