В.Б. Ваша позиция понятна. Что не мешает мне остаться при своем мнении: умение делать деньги — такой же особый дар, как писательство, например. Не все бывают одинаково одарены и тем и другим одновременно. Если появился художник от Бога, его надо беречь и поддерживать. Когда государство отказывается или не может этого делать, долг умных людей — сберечь национальное достояние, каким является художник, творец. Недаром во всем мире, кроме России, существует система грантов и стипендий. Да и вы, Александр Петрович, если мне память не изменяет, учредили литературную премию для молодых…
А.П. Жюри конкурса "Эврика!" для молодых прозаиков и драматургов, которое возглавляет Константин Щербаков, действительно, уже дважды определяло лауреатов. Премия себя утвердила, на церемонию награждения у нас приходят главные редактора практически всех толстых литературных журналов. Что, впрочем, не мешает им отказывать в публикации хотя бы небольшой аннотации о выходе моих книг. Согласны дать рецензию, но только за деньги. А я, как уже говорил, покупать признания не хочу. Вот и судите, где среда чище, честней — в бизнесе или в культуре?
В.Б. А на западную литературу у вас остаётся время?
А.П. Если говорить в целом о западной литературе ХХ века, я ее знаю и перечитываю. Ценю самых разных мастеров, от Томаса Манна до Альбера Камю. Кстати, чтение Камю подтолкнуло к написанию "Мании". А по форме это — попытка создания своего "Декамерона", соединенного с Камю. "Чума" и "Декамерон" — вот эти две книги, если искать предпосылки, сформировали окончательный замысел "Мании".
В.Б. Не думали ещё, чем займетесь после окончания "Мании"? Есть новые планы?
А.П. После того, как закончу "Манию", возьмусь за второй роман "Грех", обещанное продолжение "Изгоя", а то читатели уже спрашивают, почему застрял на полпути, не по силам? И это будет мания другая, мания власти, мания денег. Мне кажется, та мания, которую я задумал описать в "Грехе", тоже пока мировой литературой не разрабатывалась: мала временная дистанция. Как экономисту и аналитику глобальных процессов мне, к счастью, удается многое заметить раньше других.
В.Б. Вам не кажется, что со временем мания литературы будет господствовать в вашей душе над всеми прочими? И в результате это окажется главным делом в вашей жизни? Или вы ради своего бизнеса наступите на горло собственной песне? Легко ли вам совмещать бизнес и литературу?
А.П. Пока совмещаю нормально. У меня пятеро детей. Старшей дочери 25 лет, она подарила мне двух внучек. Она мне говорит: до тридцати лет буду рожать, а после тридцати лет буду себя искать в этой жизни. Я думаю, минимум троих внуков буду иметь от старшей дочери, потом идёт сын — 23 года, ещё сын — 19 лет, потом 16 лет — сын, потом — 11 лет дочь. Представляете, сколько у меня внуков будет? Я рос сиротой, и для меня дети — это больше, чем литература, наука. В повести "Я" всё тяжелое детство героя, это зачастую моё собственное детство, мои переживания.
В.Б. Думаю, Вам, как Льюису Керролу, ещё придется писать сказки для внуков.
А.П. Не знаю, я мечтаю о другом. Мой любимый мыслитель — Фридрих Ницше. И хочу написать, вслед за ним, почти бессюжетную книгу. Отдаю отчет, что для этого надо обладать огромным богатством ума, чтобы заставить читателя неотрывно следить за своими мыслями и рассуждениями. Это моя конечная цель, как писателя. Если доживу до 80 лет, может, и наберусь такого ума. Я освобожусь от дел, дети все вырастут, внуки будут достаточно взрослые, бизнесом не смогу заниматься, любовными историями тоже. Весь погружусь в мир чистого разума…
В.Б. Я Вам, Александр Петрович, советую, не откладывать свои сокровенные замыслы на потом, а писать сейчас, когда Вы полны сил. Что будет с нами в 80 лет, дай Бог, если доживём? И что мы сможем писать? Ваш любимый Ницше ведь тоже писал "По ту сторону добра и зла" не в 80 лет. И конец жизни у него был совсем иной. И потом, вы же мастерски владеете сюжетом, стоит ли уходить от него и терять читателя? И без того хватает писателей, не владеющих сюжетом.
А.П. Спасибо за оценку. Да, я не раз слышал, когда заявлял о своем желании написать бессюжетное произведение: "А кто вас читать тогда будет?". Знаете, меня ничуть не пугает малое количество читателей. Если тебя читает целый миллион людей, надо посмотреть на себя в зеркало и сказать: ты пишешь чтиво. Не может быть миллиона единомышленников у писателя. Ницше читает в Германии максимум тысяча человек. Томаса Манна — две тысячи. Если я чего-то стою, пусть мои мысли прочтут те, кому я интересен, — и это оправдает прожитую жизнь.
В.Б. Вы цените во всём высший профессионализм. С другой стороны — вы человек решительных действий и поступков, не боитесь крутых поворотов в жизни, готовы ко всему.
А.П. Может быть.
В.Б. Уехать из одной страны в другую. Уйти из науки в бизнес, из бизнеса в литературу… Каждый раз требуется сильнейшая воля. Побольше бы таких людей в России. Кстати, а задумывались вы над судьбой России. Что её ждет в будущем? Сумеем ли преодолеть весь этот развал? Вы — экономист, знаете состояние реального бизнеса в России, знаете наших властителей и чиновников.
А.П. Честно сказать, мало верю в хорошее будущее. В условиях текущих процессов глобализации мира — не только экономической, но и демографической — сохранить свою самобытность и огражденность от ассимиляции невозможно. Другое дело — с чем и как войти в новый мир, в какой роли, на каком уровне. На мой взгляд, России сегодня нужны сверхглобальные проекты, способные помочь ей сохранить за собой одно из ведущих мест.
В.Б. И вам известны такие проекты?
А.П. Один из них я описал, если помните, в романе "Изгой". Речь о моем проекте ERA. По-русски это звучит как эра. Многозначительное название, согласитесь? А расшифровывается как Европа — Россия — Америка. Исходное рассуждение у меня было таким: Россия объединила невероятный ресурс площадей, который вполне может быть использован ею для своего же блага. Скажем, если Россия выделит часть территории для строительства автобана Париж — Нью-Йорк: через всю Россию, Камчатку-Аляску и затем через все США. Поздней можно продлить маршрут через Мексику до Буэнос-Айреса или вплоть до Патагонии. Ответвления в Китай, Индию и Японию. Этот проект объединил бы три с половиной миллиарда людей планеты. Его стоимость, по моим подсчетам, составит 200-250 миллиардов долларов. Срок строительства 10-15 лет. То есть за год требовалось бы вложить в дело не более 25 миллиардов долларов. Россия вложила бы в образованное акционерное общество не деньги, а площади. Для остальных участников проекта — тех стран, которые свяжет автобан (среди них такие экономические гиганты как Америка, Китай, Индия и Евросоюз) — затраты даже в 7 миллиардов долларов в год вполне посильны. Скажем, для США, годовой бюджет которых составляет почти 4 триллиона долларов, затраты на сооружение автобана составили бы чуть более 0,15 процента. Тем более, что вложения предстоят не столько в деньгах, сколько техникой, материалами, рабочей силой. Автобан вовлечет огромную армию ныне существующих на пособия безработных, подстегнет развитие индустрии дорожной техники, автомобилестроения (по автобану можно будет пустить тяжелогрузные автопоезда в тысячи тонн), ядерной энергетики (поскольку понадобятся АЭС для очистки дороги от снега и льда и обслуживания прилегающих регионов), сервисной инфраструктуры (бензоколонки, отели, закусочные). Сегодня у России нет подобных перспективных технических проектов, отвечающих параметрам завтрашнего дня. Если страна таких проектов не имеет, она захиреет.