То, что происходит с Россией на протяжении последних пятнадцати лет, вызывает растущее недоумение во всем мире. Крупнейшая по территории страна планеты, обладающая колоссальными природными богатствами, унаследовавшая от Советского Союза мощный экономический, военный и человеческий потенциал, как будто поставила своей целью попросту исчезнуть с лица земли. Возможно, подобное развитие событий и отвечает интересам определенных сил внутри России, а также за ее пределами, однако возникновение здесь "воронки нестабильности" несет в себе значительную угрозу для всего мира и прежде всего — для соседних с РФ государств и регионов: таких, как бывшие республики СССР, страны Восточной, Южной и Центральной Европы, государства Европейского Союза, мусульманский мир, Китай и Япония. Сегодня даже трудно в полной мере осознать масштабы этой угрозы, поскольку ситуацию, при которой на месте недавней сверхдержавы образовалась бы область глубокого политического вакуума, в доступной обозрению истории найти трудно. Гибель Западной Римской империи полторы с лишним тысячи лет назад может служить разве что отдаленным аналогом происходящих в России событий, поскольку роль внешнего фактора здесь была принципиально иной. Хаос возникших в ходе Великого переселения народов "варварских королевств" V-VII вв., из которого постепенно выкристаллизовались очертания современной Европы, имеет мало общего с современными реалиями России. Скорее, эти реалии чем-то напоминают угасание Византийской империи, медленно разорванной на части ее же недавними подданными.
Положение выглядит еще более угрожающим в связи с тем, что кризис современной России тесно связан с ее переходом к демократическим принципам устройства государства и общества. События конца 80-х — начала 90-х годов происходили под лозунгами демократических преобразований тоталитарного советского общества, и в этом качестве получили серьезную политическую, информационную и финансовую поддержку со стороны Запада. Они же привели к беспрецедентным для мирного времени экономическому спаду и социальной деградации российского общества, что позволило аналитикам влиятельной американской Rand Corporation рассматривать современную Российскую Федерацию в качестве "несостоявшегося государства" — наряду с такими мировыми "лидерами отсталости", как Афганистан, Эфиопия и Мали.
При этом сама собой возникает проблема, которую можно обозначить как "Россия и демократия". Суть этой проблемы заключается в том, почему переход к демократии для России сопровождается столь глубокими кризисными явлениями, которые ставят под вопрос само ее дальнейшее существование?
Если принять весьма распространенную среди российских приверженцев демократии и отчасти на Западе точку зрения, согласно которой Россия "не созрела" для демократии, то мы должны будем отказаться от фундаментального положения об универсальном, общечеловеческом характере принципов демократии и признать их достоянием только избранных стран и народов. Подобный подход чрезвычайно опасен, поскольку он ставит под сомнение не только сложившиеся нормы международного права, но и всю структуру современного мира, открывает дорогу для "агрессивной демократии", по сути своей ничем не отличающейся от практики фашизма и национал-социализма.
К не менее парадоксальным выводам можно прийти, если признать, что, напротив, демократические принципы органически неприемлемы для российского общества и российского государства. Эту точку зрения высказывают не только отечественные "консерваторы" ("Демократия — в аду, а на Небе — Царство"), к ней еще в 1999 году фактически присоединился эксперт Международного валютного фонда, один из "крестных отцов" российских экономических реформ, наставник Гайдара и Чубайса Джеффри Сакс (Jeffrey Sachs): "Мы положили больного (т.е. Россию) на операционный стол, вскрыли ему грудную клетку, но у него оказалась другая анатомия". С подобной точки зрения под вопросом оказывается уже не только универсальность демократических принципов, но и вообще их необходимость для очень и очень многих стран мира, которые обладают собственными культурно-историческими традициями, иногда чрезвычайно прочными и уходящими в глубь веков.
Поэтому единственно приемлемым и логически непротиворечивым решением дилеммы "Россия и демократия" выглядит тезис о том, что под видом перехода к демократии в России реализуется совершенно иная модель переустройства общества, не имеющая с демократией как таковой ничего общего.
Известный политолог и специалист по России, профессор Нью-Йорского университета Стивен Коэн (Stephen F.Cohen) в 1999 году, комментируя итоги российского дефолта, говорил: "Совсем недавно мы выделили миллиарды долларов некомпетентным и, возможно, коррумпированным российским "реформаторам". Впрочем, при всей возможной справедливости данной оценки, речь не может идти о некомпетентности и коррумпированности "элит" как о главных причинах провала демократических преобразований на территории Российской Федерации. Всё это — не более чем вторичные эффекты принятой в России модели "реформ". Чтобы охарактеризовать эту модель в ее соотношении с принципами демократии, необходимо прежде всего выяснить, что в действительности понимается сегодня под "демократией".
В английском академическом словаре политических терминов говорится: "Широко распространившийся поворот к демократии как подходящей форме для организации политической жизни насчитывает меньше сотни лет. В дополнение — в то время, как многие государства сегодня могут быть демократическими, история их политических институтов раскрывает хрупкость и уязвимость демократических образований… Демократия возникла в интенсивных социальных битвах и часто в этих битвах приносится в жертву… Слово "демократия" вошло в английский язык в шестнадцатом веке из французского democratie; это слово — греческого происхождения, с корневыми значениями "демос" (народ) и "кратос" (право). Демократия относится к форме правления, в которой, в отличие от монархий и аристократий, правит народ. Она влечет за собой государство, в котором имеется некоторая форма политического равенства среди людей (выделено мной. — авт.). Но признать это — еще не значит сказать очень много. Поскольку не только история идеи демократии, отмеченная конфликтующими интерпретациями, но Греческие, Римские понятия и понятия Просвещения, среди других, перемешиваются, чтобы произвести двусмысленные и непоследовательные трактовки ключевых терминов демократии сегодня: характер "правления", коннотации "править посредством" и значения "народ"".
Разумеется, речь здесь идет не столько о различиях формы прямой демократии античных полисов и современной представительной демократии, сколько о различиях концептуальных, связанных с самим существом демократических принципов. Известный американский культуролог и лингвист Ноам Хомски (Noam Chomsky) пишет по этому поводу следующее: "Позвольте мне начать с противопоставления двух различных концепций демократии. Первая гласит, что граждане в демократическом обществе обладают средствами, позволяющими в некотором туманном смысле участвовать в управлении общественными делами, а массовая информация открыта и свободна. Если вы заглянете в словарь, то наверняка найдете определение вроде этого.