На этот недопустимый дефект диссертации было четко указано в процессе обсуждения, в том числе одним членом диссовета, он же член той Комиссии РАН, а также автором настоящей заметки, предъявившим Бюллетень Комиссии РАН со статьями как раз против "торсионных полей" и "тонкой материи". Однако голосование завершилось счетом 13:2 в пользу диссертантки. Выходит, среди ученых всё же есть более десяти процентов, удовлетворяющих требованиям научности.
В таком интересном случае возникает вопрос: чему же учат философы естественников в МГУ? И кто кого и чему должен учить? Удобную возможность предоставляют имеющиеся в Интернете материалы преподавания аспирантам-естественникам кафедрой философии для естественных факультетов. Нам уже было известно, что значительную долю образования там занимают разговоры о синергетике. А что же там говорят о познании, его возможностях, критериях правильности, соотношениях объективного и субъективного, теорий и реальности, что бывает важно в практической работе при выборе путей и вариантов применения и развития знания? Просмотр доступного материала показывает следующее.
Из иностранных отсутствуют самые верные в методологическом смысле - об отношении теории к реальности - книги Д. Бома "Причинность и случайность в современной физике", М. Бунге "Философия физики" и "Интуиция и наука", А.Н. Уайтхеда "Избранные работы по философии" и, кстати, не упоминается знаменитая статья Эйнштейна, Подольского и Розена, без которой нельзя представить обсуждение интерпретаций квантовой механики Несомненно, преподаватели-гуманитарии весьма далеки от естествознания. Так, заведующая кафедрой Ольга Дмитриевна Волкогонова - специалистка по русской и эмигрантской либерально-религиозной философии, читала по ней лекции даже в академии Вест-Пойнт. При чем здесь естественные факультеты? Выражаясь кратко, в отношении естествознания они близки к эклектическому позитивизму. Блистательно пропущен Гегель, как будто фундаментальная философия остановилась на Канте, в то время как для естественников в настоящее время Кант практически неинтересен, а Гегель как раз дает в руки и осознание неисчерпаемости, и необходимость исторического взгляда на возникновение и развитие объектов для понимания их (в том числе и религии) сущности, и требование согласования теорий для правильности знания, что, кстати, физики, а также все нормальные ученые всегда практически имеют в виду (формально использовано в принципе соответствия Бора). Не упомянут "Анти-Дюринг", впервые основательно разработавший критерий практической деятельности. Не удалось обнаружить и конвенционализм (Пуанкаре).
В разделе "Русская философия" так же блистательно отсутствуют Плеханов и Ленин с его "Материализмом и эмпириокритицизмом" и теориями как приближенными и уточняемыми моделями реальности. После этого, конечно, остается только путаться в научных революциях и без конца перебирать хромающие на все ноги позитивизмы, структурализмы и прочие формалистические конструкции, верификации, фальсификации, требовать четкого определения понятий, прежде чем заниматься познанием, не понимать эпистемологического анархизма Фейерабенда как прямого, честного следствия его исходного редукционизма, не знать о деятельностном подходе и, в конечном счете, остаться без критерия правильности теорий и не быть в состоянии отличить науку от паранауки.
Единственное, что вызвало удовлетворение, так это абсолютное отсутствие мистики-эзотерики, в том числе "Дао физики" Фритьофа Капры, рекомендованной для гуманитариев "Примерной программой дисциплины "Концепции современного естествознания"" В.Г. Буданова, О.П. Мелеховой и В.С. Степина. - М.: Минобразования РФ, 2000. Ясно, что естественниками преподаватели эзотерики не были бы поняты.
Создается впечатление, что при таком философско-преподавательском потенциале естественникам полезней для дела и здоровья самим составлять программы и выбирать литературу по философии и методологии познания. А пока что представления студентов и аспирантов о теории познания оставляют тягостное впечатление: мрак и туман.
В.Б. ГУБИН
P.S. Автор вынужден специально подчеркнуть, что он отнюдь не противник философии, что видно уже по его собственным методологическим статьям. Наоборот: он ее высоко ценит и старается защитить от ненаучных и вненаучных веяний и от использования ее высокого имени для прикрытия и поддержки нелепостей и невежества, от выдавания новейших их вариантов за продвижение в философии и методологии науки.