Для проверки уровня общефизической подготовки, умения ориентироваться на местности, читать следы, вести наблюдение за противником, периодически устраиваются соревнования между подразделениями спецназа. Они включают марш-броски на 10 км и на 30 км, а также прохождение маршрутов протяженностью от 100 до 300 км, с обнаружением условных целей. Нормативы достаточно жесткие: так, 10 км надо преодолеть с оружием и вещевым мешком не более чем за 56 минут. Впрочем, многие бойцы пробегают эту дистанцию на 5-10 минут быстрее.
Еще один предмет, традиционный для сухопутных войск, — тактика, то есть отработка различных способов решения конкретных боевых задач. Однако тактика действий спецназа не имеет ничего общего ни с тактикой мотострелковых частей, ни воздушных десантников, ни горных стрелков Не должен спецназ штурмовать вражеские линии обороны, проводить разведку боем, «стоять насмерть» на каком-нибудь перевале или мосту. Его способ действий иной: незаметно подойти к вражескому объекту, выяснить на месте, что к чему, провести диверсионную акцию и тихо уйти, используя всеобщий переполох и не вступая в бой ни с кем. В этом смысле тактика действий разведывательно-диверсионных групп (не только советских) напоминает тактику пресловутых ниндзя.
Исключительно важный предмет для диверсантов — это минно-подрывное дело. Речь идет об умении рассчитать мощность зарядов, необходимых для уничтожения того или иного объекта, правильно разместить эти заряды, обеспечить безотказное срабатывание взрывных устройств. Надо также уметь изготовлять самодельные мины, взрывчатые вещества, средства взрывания или поджога, используя предметы и вещества, казалось бы, не имеющие ничего общего с минами и взрывчаткой.
Хотя, как уже сказано, разведчики стремятся избегать прямых столкновений с противником, все же вероятность их высока. Кроме того, непосредственно в момент проведения диверсии на объекте, физический контакт с противником неизбежен — со смертельным исходом для последнего. Нельзя исключать и погоню. Поэтому огневая подготовка играет важную роль в обучении бойцов спецназа. Они учатся стрелять из всех видов отечественного стрелкового оружия, осваивают оружие вероятного противника. Стреляют днем и ночью; при свете солнца, в дождь, туман и метель; по неподвижным мишеням и двигающимся, из положения лежа, сидя, стоя, с колена, из-за укрытия; на месте и в движении, в том числе на бегу и в прыжке. Одним словом, необходимо уметь отлично стрелять из любого штатного и нештатного положения, из любого вида оружия, в любой ситуации.
К разделу огневой подготовки относится и гранатометание. Не все правильно оценивают боевую эффективность гранат. Между тем, радиус Ф-1, напомним, составляет 200 метров. Это очень мощное оружие. И, если гранаты в руках виртуоза, метающего их точно в цель на расстояние 80— 100 метров (есть и такие), то взять его вряд ли кому-то удастся. Он же — натворит немало дел, ведь граната летит по навесной траектории, от нее, как и от миномета, не спасет никакой бруствер.
Изучается и рукопашный бой, хотя, надо сказать, что он не характерен для действий бойцов спецназа. Ведь если разведчика обнаружили, он из лазутчика превращается в зайца, на которого идет азартная охота с использованием собак, вертолетов, электронных датчиков и так далее. Другое дело, что может произойти внезапное столкновение «в упор» с вражеским патрулем, одиночными бойцами, может потребоваться взять «языка» или самому не стать таковым. Поэтому надо уметь драться руками и ногами, освобождаться от захватов, использовать нож, камень, саперную лопатку, штык, приклад, палку, веревку…
Разумеется, бойцы спецназа изучают организацию, вооружение, тактику действий вооруженных сил вероятного противника и его язык. В зависимости от дислокации подразделений, это может быть английский, немецкий, французский, арабский или китайский язык. Занятия по иностранным языкам проводят штатные военные переводчики, имеющиеся в каждой роте спецназа. Понятно, что в условиях, скажем, Афганистана осваивались языки дари и фарси, а не арабский либо китайский.
И, наконец, последний из восьми основных разделов подготовки — это специальные предметы. К их числу относятся такие, как вождение автотранспортных средств, прыжки с парашютом, скалолазание, водолазное дело и некоторые другие. Их выбор определяется опять-таки дислокацией подразделений спецназа, а также стоящими перед ним задачами и еще — узкой специализацией бойцов. Например, моя военная специальность называлась так: «подводный разведчик-подрывник». Это значит, что меня учили пользоваться различными типами водолазного снаряжения, плавать и нырять с одними лишь ластами и маской и без них, осуществлять взрывы подводных частей различных инженерных сооружений, трубопроводов, силовых линий; вести бой под водой с водолазами противника, используя водолазный нож, подводный пистолет и другое специальное оружие; оборудовать укрытия под землей, но с входом из-под воды и многому другому…
Одним из наиболее распространенных средств обучения в армейском спецназе является многократное прохождение так называемой «тропы (или полосы) разведчика». Имеется в виду выработка навыков скрытного, бесшумного передвижения с оружием и снаряжением на дистанции в один километр. При этом преодолеваются от 20 до 30 препятствий, выполняются различные специальные действия (наблюдение, минирование, снятие часовых, проникновение в здания и т. д.), отрабатывается взаимодействие в составе группы (два человека и более, до взвода). Ведь самое страшное, что может сделать командир, — это послать в бой необученных солдат. И если бойцы не умеют быстро и грамотно действовать даже на «тропе разведчика», расположенной не в тайге и не в горах, а где-то рядом с казармой, то о каком спецназе вообще может идти речь? В число препятствий входят такие, как различные стены (кирпичные, бетонные, деревянные, металлические); стандартные проволочные заграждения НАТО; мостки и бревна через рвы или заболоченные участки; канализационные трубы и люки; «горящие» здания; канатные спуски с горок; «вражеские» часовые и так далее. Набор препятствий и заданий во многом зависит от командования, так как строгой регламентации в этом деле нет.
Вообще, надо сказать, что роль командира в спецназе несколько иная, чем в других видах войск. Разведчики могут успешно решать поставленные перед ними задачи только в том случае, если способны самостоятельно принимать решения в соответствии со складывающейся ситуацией. Ведь заранее предусмотреть все возможные случаи нельзя. А офицера может не быть рядом с бойцом в критический момент.
Поэтому командир должен учить солдат и сержантов думать своей собственной головой, что для многих и трудно и непривычно. И еще командир должен быть уверен в своих подчиненных, я имею в виду не только их подготовку, но и психологическую надежность.
Что касается не учебных, а реальных боевых операций подразделений спецназа, то об этом мало что известно. Хотя каждому понятно, что без их участия ГРУ не могло обойтись ни в одном из тех «локальных» конфликтов, в которых были задействованы советские военные специалисты. Тут и война в Алжире в 1954–1962 гг., и арабо-израильские войны 1967 и 1973 гг., и вторжение в Чехословакию в 1968 году, и многое другое, о чем еще не пришло время рассказывать. Я, например, сам в 1965 году «помогал», как тогда писали в газетах, «справедливой борьбе палестинского движения сопротивления против израильских оккупантов», так что знаю о подобном участии из первых рук. Но, конечно же, самая яркая страница в боевой истории спецназа — это война в Афганистане в 1979–1989 гг.
Спецназ первым туда вошел, еще до десанта на Кабул, и последним ушел, уже после того, как закончился официальный вывод «ограниченного воинского контингента». Война в Афганистане мало похожа на «классическую» войну. Ведь у моджахедов не было ни авиации, ни танков, ни тяжелой артиллерии, ни даже единого командования. По существу, против советской армии и войск марионеточного кабульского режима, в этой стране действовали партизаны. Но их было очень много, они сражались на огромной территории, в условиях горной местности и боролись, если пользоваться коммунистической фразеологией, «за правое дело». Поэтому, в конце концов, добились того, что «шурави» (советские) ушли восвояси, предоставив аборигенам возможность самим выяснять отношения между собой. Впрочем, это уже политика.