Возможной утечки нежелательной информации во время предвыборных дебатов сильно опасаются и кремлевские «кукловоды», затащившие Путина во власть. Боятся её и многие представители питерского землячества, оказавшиеся во властных структурах страны. Полагаю: они великолепно знают, что более эрудированные собеседники Путина смогут принудить его раскрыть тайны криминальной деятельности не только бывшего вице-мэра северной столицы, а и причастность к криминалу их самих. И тогда это уже явится более доказательной базой, чем публикации на эту тему в печати и Интернете. Поскольку последние всегда можно, ссылаясь на ставший ныне популярным аргумент о презумпции невиновности при «крышевании» уголовных преступлений самой судебной системой, подвергнуть не только сомнению, а и голословному отрицанию.
Но есть ли у тех, кто сегодня с помощью Путина вошел во властные, политические, хозяйственные и финансовые структуры, веские основания считать его возможные высказывания по тем или иным вопросам предварительно не обдуманными? Таких оснований – с уверенностью заявляю я – сколько угодно. Так что, давайте, обратимся к конкретным примерам.
Возьмём самый простой случай: рассказ В. Путина о том, как он поступил в Ленинградский государственный университет. «Конкурс был где-то 40 человек на место. Я по сочинению четвёрку получил, но остальные сдал на пятёрки – и прошёл».
Всё это, конечно же, «не лезет ни в какие ворота». И лучше бы Путин в свете известных в своё время заявлений его тренера Рахлина о том, что ему, как спортсмену, будет организовано поступление в любой вуз, этой темы не касался вовсе. Ну поступил и поступил… А так он одной только этой фразой выставил себя испытывающим какие-то естественные трудности при предварительном анализе своих озвучиваемых мыслей.
Правда, потом эту путинскую «ляпу» кинется исправлять его верная спасительница Вера Гуревич, которую он почему-то называет своей первой учительницей. Она снизит конкурс при поступлении в ЛГУ с 40 до 20-ти (В. Гуревич. «Воспоминание о будущем президенте», «Международные отношения», 2001 г.). Но будет уже поздно: число 40, четвёрка по сочинению и «самостоятельное» поступление в университет навсегда сформируют мнение о Путине, как любителе что-либо «ляпнуть» и только потом подумать.
Или взять эпизод, зафиксированный журналистом «кремлевского пула» Андреем Колесниковым на еврейском празднике Хануки. На нём Путину была вручена менора – ханукальный подсвечник. Получив его, он воскликнул: «Хочу заверить вас, друзья, что тот свет и добро, которое она несёт, обязательно будет освещать Кремль!». Давайте вдумаемся в то, что он сказал. Получается, что отныне освещать Кремль – гордость и национальное достояние России, в которой 80% населения – русские, будет не доблесть наших предков, не их мужество, патриотизм и неистребимое никакими врагами свободолюбие, а еврейская минора, горящая сегодня над Иерусалимом!
Даже Андрей Колесников, присутствовавший на этой церемонии, не оставил это откровение Путина без внимания, с сожалением подчеркнув, что «эту фразу президент произнёс, не задумываясь. Хотя, может быть, и следовало» (А. Колесников. «Я Путина видел», «Эксмо», 2005)
Подобных примеров – хоть отбавляй. Например, Путин может, встречаясь со студентами, Единый государственный экзамен (ЕГЭ) отчего-то начать называть Единым экономическим экзаменом (ЕЭЭ) (А. Колесников. «Увидеть Путина и умереть», «Эксмо», 2005), а на совещании в МИДе с послами 130 государств перепутать Североатлантический договор с Варшавским.
Невозможно не упомянуть и о монологе, произнесённом Путиным на встрече с Бушем в Ново-Огарево. Наблюдательный журналист пишет о ней так: «Владимир Путин начал с поздравления с праздником и очень быстро перешёл к тому, что перед президентом США стоят, как известно, большие задачи в социальной сфере, и вот российско-американское сотрудничество в энергетике позволит решить многие из них. У президента Америки эти слова вызвали просто приступ хохота. Он пару минут не мог справиться с собой. Он загибался от смеха, пытаясь подавить его, но не мог».
И в каких-либо комментариях эта очередная «ляпа», надо полагать, не нуждается.
Но всё же самыми впечатляющими следует считать рассказы нынешнего кандидата в президенты РФ о его бывшем шефе Анатолии Собчаке:
- Собчак – это преподаватель нашего университета. Хотя он, наверняка, меня не помнил. Я у Собчака не занимался (Н. Геворкян. А. Колесников. «Железный Путин». «Коммерсантъ», 10.03.2000 г.).
Итак, запомним: Путин у Собчака не учился. Идём дальше:
Уважение он у меня вызывал. Тем более, было приятно, что это преподаватель нашего университета, у которого я учился.
Вот, оказывается, всё-таки учился…
- Мы ведь с ним видимся первый раз, он профессор, доктор юридических наук, председатель Ленсовета, - говорит Путин, вспоминая одну из встреч с Собчаком.
Эту фразу я понял так: Путин не только у Собчака никогда не учился, а и до перехода на работу в Ленсовет вообще с ним не встречался…
Но идём ещё дальше:
- Я впервые попал в кабинет Собчака в Мариинском дворце. Познакомились. Несмотря на то, что Анатолий Александрович был у меня во время учебы на юрфаке преподавателем, мы не поддерживали никаких отношений. Это легенда, что мы хорошо знали друг друга в то время. Он был просто одним из преподавателей, и я его фактически не знал. Так что познакомившись, я представился. Мы ещё раз вспомнили, что я у него учился: где, как, в какие годы, с кем (О. Блоцкий. «Владимир Путин. Дорога к власти», книга вторая, «Осмос Пресс», М., 2002).
Это, как видим, уже новая версия: Собчака Путин раньше не знал, а потому пришлось с ним даже познакомиться. Но одновременно Собчак все же был у Путина преподавателем, хотя… студент «его фактически не знал». Но и, не зная, все же… «у него учился».
Каково всё это? Тут уж впору, читая всё это словоблудие, проводить экспертизу на вменяемость, поскольку очевидно, что Владимир Путин порой не в состоянии даже связывать свои разрозненные мысли по одному и тому же вопросу в единое целое и хотя бы как-то пытаться запоминать уже сказанное ранее.
Так что смею надеяться, дорогой читатель, что ответ на вопрос, почему ближайшее окружение Владимира Путина не позволило ему принимать участие в дебатах с другими кандидатами в президенты, для тебя может быть вполне очевиден.
И наконец, следует отметить ещё одну, из очень и очень многих, причину столь загадочного поведения Путина в его предвыборной кампании. Она заключается в том, что он, наслушавшись сладких песнопений и славославных од коварного и льстивого окружения о своём величии, незаменимости и даже якобы исполнителя миссии божьего посланника на грешную землю, давно в это уверовал. И посему милостиво разрешил россиянам считать себя царём.
Как тут не вспомнить строки из книги Алексея Мухина, который пишет: «Последние годы Владимир Спиридонович (речь идёт об отце Владимира Путина. – А. Г.) очень гордился тем, что его сын достиг таких высот – стал директором ФСБ, а затем премьер-министром. Говорят, он умер со словами: «мой сын как царь», имея в виду свиту премьера, с которой тот приезжал к отцу в клинику» («Особая папка Владимира Путина», «Центр политической информации», Москва, 2004 г.).
Сам же «царь» с тех пор стал лишь, образно говоря, горделиво поглядывать вниз со своей властной пирамиды на свой народ, как на чернь, копошащуюся у её основания. К ней он теперь явно относит и своих оппонентов, оппозиционеров, а также всех других желающих посидеть вместо него на вершине этой пирамиды. Он с интересом наблюдает, как они, пытаясь добраться до самого её верха, борются и грызутся между собой. Как, брызгая друг другу в лицо ядовитой слюной, изрыгают потоки грязи и взаимных оскорблений. И хотя он презрительно называет их всех бандерлогами, тем не менее, демонстрируя свою демократичность, снисходительно позволяет наиболее настойчивым вскарабкиваться к нему поближе. Но лишь на такое расстояние, которое позволяет ему увидеть их знаки приветствия. При этом ему незачем вступать с кем-либо в дебаты о правильности или неправильности своих действий. Во-первых, потому что дискутировать с чернью - не царское дело. Во-вторых, он сам знает, кому разрешить, а кому запретить взбираться на пирамиду. А в-третьих, вопрос о том, сколько ему сидеть в царском кресле, а также кто его сменит, решается не бандерлогами, а далеко от самой пирамиды. И никакие дебаты тут не при чём.