Вот этот наш «рачительный» хозяин и предлагает должникам обрабатывать свою землю, разумеется, именно тогда, когда его должникам нужно обрабатывать свою. И не откажешь, ведь ты, когда брал деньги в долг, знал, что у «рачительного» хозяина другой работы не будет. И получалось, что кулак осенью, как бы не имея в собственности ни земли, ни рабочего скота, получал тройной высокий урожай, а его должники со своей земли не получали даже того урожая, который могли бы получить. Это причина того, почему кулаки имели второе имя – мироеды. Они дачей денег в долг жрали мир – своих односельчан – не хуже какого-нибудь еврейского шинкаря, дающего в долг под 200%. За это кулаков люто ненавидели. И ненавидела не Советская власть – её функционерам было выгодно рассчитываться именно с богатыми крестьянами, и не коммунисты – для них крестьяне были мелкой буржуазией, которая вся подлежала упразднению как класс. Кулаков ненавидели односельчане.
Сегодня любят говорить, что коммунисты, дескать, забрали весь хлеб у кулаков, раскулачили их и сослали. Какие коммунисты? Откуда они в то время на селе в таком количестве? И откуда им знать, где и что кулак прячет? На то время в стране даже путёвой армии не было! Кулаков уничтожили сами односельчане, их уничтожил мир.
И не из зависти к их рачительности.
Помню, было мне лет 13-14, я ехал на автобусе в село Николаевка к дедушке Федору и бабушке Агриппине вдвоем со своим родным дядей Илларионом. А по дороге на дядю Ларика нахлынули воспоминания о временах, когда он был таким, как я, и он рассказал, что мой дед и его отец, Федор, был стельмахом – строил телеги. И вот в 28-м или 29-м году за зиму он построил их штук 20, зацепил одна за другую и парой лошадей отвез на базар в Новомосковск, а там удачно их продал, и на радостях купил помогавшему ему Иллариону, который был как раз в моем возрасте, велосипед. Это был первый велосипед в очень большом селе, и многие завидовали богатству деда. Поэтому, когда началось раскулачивание, нашлись инициаторы раскулачить и Федора Мухина, поскольку у деда было голов 6 лошадей и голов 10 крупного рогатого скота, не считая овец и свиней. Но мир не дал! Поскольку у Федора Мухина за стол садилось 19 человек семьи. Он не использовал наемный труд, все работы во дворе и в поле делала семья, миру не за что было на него обижаться.
Поэтому, когда начинают стонать о рачительных крестьянах-кулаках, которых коммунисты и сельские бездельники ограбили и сослали, то у меня подспудно возникает мысль, как у персонажа фильма «Берегись автомобиля», сыгранного А. Папановым: «А не надо было своих односельчан грабить!».
За достаток при честной работе не выслали бы.
Ю.И. МУХИН
(Окончание следует)
ПРИТЯНУТО ЗА УШИ…
В марте 1951 г. в Москве был намечен съезд молодых писателей, число которых росло год от года. Поэтому в предсъездовский период в молодёжных и литературных изданиях закономерно увеличилось число публикаций на наиболее острые темы, волнующие молодых писателей с активной гражданской позицией.
Так, в «Комсомольской правде» от 27 февраля 1951 г. была опубликована статья писателя М. Бубеннова под названием «Нужны ли сейчас литературные псевдонимы?» Несмотря на казалось бы простоту поставленного вопроса и чёткого недвусмысленного ответа, неразоблачённые космополиты и скрытые еврейские буржуазные националисты (сионисты), тайно воюющие с Советской властью во всех областях хозяйственной и культурной жизни страны, усмотрели в ней угрозу.
Они дали отповедь М. Бубеннову, использовав перо уже известного писателя Константина (Кирилла Михайловича) Симонова, в то время главного редактора «Литературной газеты», который охарактеризовал автора статьи «молодым и талантливым», но «крикливым», «бесцеремонным» и «зазнайкой».
Однако позицию М. Бубеннова поддержал Михаил Шолохов, опубликовавший в той же «Комсомольской правде» от 8 марта 1951 г. статью под названием: «С опущенным забралом…», где написал, что использование литературных псевдонимов порождает в литературной среде «безответственность и безнаказанность», и кроме того, в случае неудачи молодые писатели с лёгкостью меняют не только псевдонимы, но и профессию литератора на профессию «скорняка или часовых дел мастера».
Предлагаю читателям познакомиться с названными статьями М. Бубеннова и М. Шолохова, чтобы ещё раз убедиться, что сионисты использовали любую зацепку (и даже без неё), чтобы борьбу Советской власти с врагами народа – реставраторами капитализма – представить как борьбу с евреями, то есть как антисемитизм.
К наиболее ярым современным разоблачителям «антисемитизма» сталинской эпохи можно отнести Г.В. Постырченко, бывшего советского (советского ли?) руководителя центрального отраслевого архива одного из министерств оборонной промышленности, вдруг «прозревшего» в 1991 году под воздействием публикаций западных антисоветчиков: Конквеста, Пайнса, Такера и др.
В его работах, таких как «В плену у красного фараона», «Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм», «Государственный антисемитизм в СССР» − комментарии и выводы о широкомасштабной государственной политике антисемитизма в СССР противоречат документам, им же представленным.
Вот и в статье М. Бубеннова. Вслед за тогдашними сионистами, Костырченко между строк разглядел донос автора на молодых писателей-евреев. Поэтому прочтите представленный материал сами, пока он ещё сохранился в архивах (в Ленинке «Комсомольской правды» за 27 февраля 1951 г. со статьей М. Бубеннова уже нет, нашла её в Исторической библиотеке). С.А. Бондарева
Употребление псевдонимов, то есть вымышленных имён, как явление общественного порядка имеет довольно большую историю. В царской России это явление вызывалось главным образом условиями общественного строя, основанного на насилии и унижении. Очень многие революционеры, общественные деятели, писатели и журналисты демократического направления, боровшиеся против царизма, зачастую работавшие в подполье, были вынуждены самой жизнью, всей обстановкой своей деятельности скрываться за псевдонимами и кличками. У некоторых писателей и деятелей искусства псевдонимы служили или маскировкой от «светского» общества, пренебрегающего их «недостойной» деятельностью, или выражением их идейной сущности и политической направленности, или несли в себе своеобразный протест против существующего строя, а иногда – и мечту о будущем. Наконец, псевдонимами были вынуждены пользоваться представители угнетённых национальностей, которые нередко могли выступать только на русском языке и поэтому брали для себя русские имена и фамилии.
После социалистической революции, установившей новый общественный строй в нашей стране, положение резко изменилось. Основные причины, побуждавшие ранее скрываться за псевдонимами, были уничтожены. Конечно, вполне естественно и вполне оправданно, что некоторые товарищи, долгие годы пользовавшиеся псевдонимами, и после победы социалистической революции продолжали ими пользоваться, но это только потому, что их псевдонимы давно стали фамилиями, известными широким слоям народа. Но не было ни одного случая, чтобы какой-нибудь партийный или государственный деятель, вступивший на общественную арену после революции, заменил свою фамилию псевдонимом. Не было и нет! Псевдонимами, как правило, и то в отдельных случаях, некоторое время пользовались только селькоры, но это и понятно – они боролись за дело социализма в условиях ожесточенной классовой борьбы. И только работники литературы оказались ярыми приверженцами старой традиции.
Социализм, построенный в нашей стране, окончательно устранил все причины, побуждавшие людей брать псевдонимы. Любая общественная и культурная деятельность, направленная на построение коммунизма, получает в нашей стране всяческое поощрение. Люди, занимающиеся такой деятельностью, старающиеся с помощью большевистской критики двинуть вперёд общее дело, находятся у нас в большом почёте. Им ничто не мешает выступать открыто, не прячась от общества за псевдонимами. Наоборот, наше общество хочет знать настоящие, подлинные имена таких людей и овевает их большой славой.