По злой иронии одновременно с отказом Минобороны России от Iveco стало известно, что индусы так истосковались по авианосцу Vikramaditya, который мы уже девятый год пытаемся сделать из бывшего крейсера «Адмирал Горшков», что к своему Дню Республики изготовили его уменьшенную модель, которая и поплывет на параде. Сдать авианосец нужно было еще в 2008 году, сроки несколько раз переносились, однако там до сих пор проблемы с котлами и еще чем-то. Сейчас мы обещаем уложиться к концу 2013 года. Хорошо бы сдержать слово. А то индусы того и гляди сами изготовят модель в натуральную величину. И все усилия, приложенные к тому, чтобы у Индии в нашей технике увяз коготок, – а их предпринимал еще Л.И. Брежнев – пойдут насмарку.
Александр МАЛЮТИН
ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА
ФАРИСЕИ
В своих «Воспоминаниях» Авдотья Яковлевна Панаева описывает делёж имущества наследниками покойного помещика. Сама Панаева приехала в поместье умершего, где должен был быть произведён раздел, вместе со своим мужем, который вызван был как один из наследников для этого самого «дележа». Сначала приступили к разделу громадных сундуков, в которых хранилось много всякого хлама и разного старинного гардероба. Дикие и одновремённо смешные сцены происходили при этом дележе: турецкие шали резались на пять кусков, чтобы поровну достались наследникам, разбивали топором подносы и другое серебро, взвешивая его на весах. Разделённые части должны были доставаться наследникам по жребию. «При вынимании билетов на имение было ужасно смотреть на наследников: все стояли бледные, дрожащие, шептали молитвы, глаза их сверкали, следя за рукой дворового мальчика, который, обливаясь горькими слезами от испуга, вынимал билеты. Почти все наследники были в отчаянии, что им выпал жребий не на ту деревню, которую им хотелось, и завидовали друг другу, высчитывая преимущества одной деревни перед другой».
Но самое потрясающее впечатление произвёл на Панаеву раздел дворовых. Все наследники восстали против предложения наследника разделить дворовых по семьям: одному, мол, достанутся только старики и малые дети, другому – мать с пятью детьми, но без одного сына. Порешили разделить по ровной части сперва молодых дворовых мужского пола, затем взрослых девушек и, наконец, стариков и детей. «Когда настало время вынимать жребий, то вся дворня окружила барский дом, и огромная передняя переполнилась народом. Когда сделалось известным, что матери и отцы разлучены с дочерями и сыновьями, то повсюду раздались вопли, стоны, рыдания. Матери, забыв всякий страх, врывались в залу, бросались в ноги наследникам, умоляя не разлучать их с детьми. Я долго не могла прийти в себя от таких потрясающих сцен».
И это в христианской стране, которой правили христианские государи! Страна, где русский человек, христианин – раб, вещь, которую можно продать, заложить и, наконец, уничтожить. В то время все русские помещики, когда им нужны были деньги, закладывали в Опекунский совет своих мужиков, закладывали «души»! (Помните аферу Чичикова?) Владельцы «душ» совершали шикарные вояжи: Франция, Англия, Италия, Швейцария, а детишки крепостных приносили в обед родителям, работающим в поле, хлеб и квас (это когда был хороший урожай). В деревнях царили дикое невежество, на конюшнях пороли крестьян (иногда забивали насмерть), крепостники заводили целые гаремы из дворовых девушек. «Один старик-холостяк, помещик двух тысяч душ, маленький, прыщавый, в камлотовом милиционном мундире, носил в боковом кармане часы с репу, которые каждый час играли разные пьесы. Этот старик жил султаном в своём имении и даже выстроил каменный дом в два этажа для гарема, в котором находились несколько десятков крепостных девушек. С некоторыми из них он даже приехал на раздел», – вспоминает Панаева.
Крепостники, помещики, дворяне были господами, хозяевами жизни, а народ, который всегда кормит и поит, «быдлом», говорящей скотиной. Но ведь Россия была «официально» православной страной. Где был голос церкви, церковных иерархов? Церковь крестила, венчала и отпевала (за что бедняк часто отдавал последние гроши), т.е. выполняла только предписанные обряды. А где христианство? Священники неустанно проповедовали смирение и покорность власти. Церковь была против отмены крепостного права, не взывала к совести крепостников.
Но никакими проповедями нельзя добиться примирения с рабством. Человек не рождается рабом. Поэтому постоянные бунты и восстания рабов сотрясали Россию. В тех же «Воспоминаниях» Панаева описывает сильное возбуждение крепостных крестьян в Казанской губернии, помещиков убивали из засад, а одного даже сожгли на костре. Избивали и немецких управляющих, сотни казаков стояли в том или ином имении, где было неспокойно.
Все передовые люди России понимали, что невозможно терпеть рабовладение в XIX веке. Белинский говорил: «Я не верю в возможность человеческих отношений раба с рабовладельцем! Рабство такая бесчеловечная и безобразная вещь и такое имеет развращающее влияние на людей, что смешно слушать тех, кто идеальничает, стоя лицом к лицу с ним. Этот злокачественный нарыв в России похищает все лучшие силы для её развития. Поверьте мне, как ни невежествен русский народ, но он отлично понимает, что для того, чтобы прекратить страдания, нужно вскрыть этот нарыв, очистить заражающий, скопившийся в нём гной. Конечно, может, наши внуки или правнуки будут свидетелями, как исчезает это нарыв: или народ сам грубо проткнёт его, или умелая рука сделает эту операцию. Когда это совершится, мои кости в земле от радости зашевелятся!» И только поражение в Крымской войне, которое обнажило техническое отставание страны, гнилость и коррумпированность власти, растущее недовольство населения и т.д., заставило взошедшего на трон Александра II решиться на отмену крепостного права. Кстати, если всякая власть от Бога, почему он так страшно наказывает российских помазанников божьих: проигрыш Крымской войны, японской, убийство Александра II и т.д. Сращивание церкви с властью кончается плохо. Столетиями издевались над рабами, издавали драконовские законы – всё с благословения церкви. Поэтому в 17-м народ, ненавидевший самодержавие, расправлялся со всеми, кто служил подпоркой царизму. В наше время происходит то же самое. Москвич В.Н.Буравлёв спрашивает (газета «Дуэль» №41): «Почему церковь молчит о том, что народ вымирает? Почему строят церкви за государственный счёт, когда некоторые священники живут, как олигархи? Почему дерут с братьев во Христе такие деньги за крещение, венчание, отпевание? Зачем внедрять попов в армию? Ведь солдаты часто смеются над этим, а их гонят на молитву».
Сегодня церковь агрессивно вторгается во все сферы жизни общества. Священнослужители проникают в школы, вузы, армию, различные организации. Церковь требует переименования улиц, городов, сноса памятников. Требует даже переименования произведений русских классиков. Само по себе слово «поп» не должно вызывать отрицательных эмоций. Склоняю голову перед памятью и подвигом протопопа Аввакума. Когда-то были и Пересвет, и Ослябя, и св. Сергий Радонежский. А отец Иоанн Крондштатский, св. Серафим Вырецкий. Приснопамятный владыко Иоанн Петербургский (Снычев) всего себя отдавал народу. Теперь его наследием спекулируют бесстыдные книготорговцы и жаднющие попы (книга «Русская симфония» продаётся за 400 рублей).
Но помимо всего, церковь требует возврата церковных зданий и земель. Пользуясь невежеством Путина и Медведева в вопросах, касающихся православной церкви, целые кварталы городов отдаются под церкви. А невежество их заключается в том (хотя, может быть, это «невежество» – притворство), что церковные здания и земли, на которых они стояли, принадлежали государству. Петр I, ликвидировав патриаршество, лишил церковь политической самостоятельности и обязал священников доносить о тайнах исповеди. Екатерина в ходе секуляризационнной реформы лишила церковь и самостоятельности экономической, превратив духовенство в группу чиновников на государственном содержании. Секуляризационная реформа, помимо воздействия на судьбу русской православной церкви, значительно укрепила финансовое положение государства и освободила от крепостной зависимости около миллиона крестьян. Когда в 1721 году Пётр упразднил патриаршество, он учредил в качестве высшего государственного органа по управлению церковью синод. Во главе его стоял правительственный чиновник – обер-прокурор синода, который фактически руководил всей деятельностью РПЦ. Так что в 1721-1917 годах РПЦ была одним из правительственных учреждений – чем-то вроде министерства пропаганды и агитации не только в организационном плане, но и в финансовом: бюджет РПЦ был частью государственного бюджета. Значит, собственность РПЦ была ГОСУДАРСТВЕННОЙ СОБСТВЕННОСТЬЮ.