Вопрос: Зачем потребовались ваши посещения *Воронова* по месту его службы?
Ответ: На службу к * Воронову* я ездил уже по собственной инициативе, с личными просьбами.
В середине 1943 года я обратился к *Воронову* перед моей поездкой с инспекцией Главного санитарного управления Красной Армии на фронт, под Кировоград. Мне потребовался самолёт, и по моей просьбе он незамедлительно был предоставлен * Вороновым* в моё распоряжение.
Вопрос: Чем объяснить, что за самолётом вы обратились к *Воронову*, а не в командировавшее вас на фронт Главное санитарное управление Красной Армии?
Ответ: Мои близкие отношения с *Вороновым* позволяли мне обращаться к нему и с личными просьбами, причём отказа от него я никогда не получал.
Дважды за самолётами я адресовался к *Воронову* и в 1944 году, перед поездками в Ленинград и в район Варшавы, в расположение штаба Рокоссовского. Оба раза *Воронов* любезно предоставил мне транспортные самолёты.
*Воронов* всегда очень хорошо принимал меня, как только я к нему обращался. *Воронов* обычно беседовал со мной об охоте и однажды, например, рассказал, что тульские рабочие подарили ему новое охотничье ружьё, но он раскритиковал их новинку за неудачную конструкцию и непригодность её к массовому производству.
В свою очередь, я никогда не упускал случая узнать новые данные о положении на фронтах, и *Воронов* мне эти данные сообщал. Однако после нашего разговора в 1942 году у *Воронова* на даче по собственной инициативе он перестал приглашать меня к себе на консультацию, хотя болезнь у него не прошла и он по-прежнему нуждался во мне.
Только один раз в 1943 году я был приглашён, и то не самим *Вороновым*, а администрацией Кремлевской больницы, на большой консилиум с участием профессоров Виноградова, Бакулева и других.
Внешне *Воронов* оставался по-прежнему любезным, просьбы мои выполнял, но заметно избегал встреч со мной. После 1944 года * Воронова* я больше не видел.
Вопрос: Чем объяснить, что *Воронов* изменил к вам свое отношение?
Ответ: *Воронов*, как я полагаю, испугался и пожалел об откровенности со мной в разговоре при встрече у него на даче в 1942 году. Он явно хотел, чтобы этот рискованный разговор мною был забыт.
Вопрос: А сами вы делали попытки к возобновлению встреч с * Вороновым*?
Ответ: Да, такие попытки имели место с моей стороны. Зная, что * Воронову* доступны лучшие охотничьи угодья, я несколько раз довольно прозрачно намекал ему, что не прочь был бы разделить его компанию на охоте, но всегда получал уклончивые или неопределённые ответы. Между тем, посещая Центральный Совет военно-охотничьего общества, я узнавал о частых поездках * Воронова* на охоту и, не скрою, испытывал обиду, что моё общество ему неприятно. Однако продолжить с *Вороновым* изложенный выше разговор мне так и не удалось до моего ареста.
Вопрос: Всё ли вы показали о вашей связи с *Вороновым*?
Ответ: Всё.
Вопрос: Не оговариваете ли вы *Воронова*?
Ответ: Я снова заявляю, что показал о *Воронове* только правду.
Записано с моих слов верно и мною прочитано.
ЮДИН
ДОПРОСИЛ: Зам. нач. следчасти по особо важным делам МГБ СССР
полковник КОМАРОВ
ЛП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 316. Л. 98-102. Подлинник. Машинопись.
На первом листе имеется резолюция Сталина: «Разослать членам девятки. Ст.»
*-* фамилия вписана от руки
ИСТОРИЯ
НАКАНУНЕ ВОЙНЫ
(Продолжение. Начало в №№21,22,25,34,36,38,40,44,47,49-52 2013 г., 3-14 2014 г.)
К 19 часам 21 июня положение войск у границы было следующим.
Войска ПрибОВО-СЗФ и 26-й армии КОВО находятся на боевых позициях или рядом с ними. В некоторых других местах приграничные дивизии хотя отошли от границы в полевые лагеря, но тем не менее находятся в боеготовности. А во всем Западном округе и 5-й армии КОВО боеготовность отменена почти полностью.
Но при этом командный состав знает, что завтра немцы начнут войну. Можно представить идиотское состояние офицеров двух округов: им сообщили, что завтра начнется война, но войска от границы отвели и даже отменили боеготовность! Чтобы как-то их отвлечь и успокоить, сначала приказали организовать 22 июня показные учения. А затем распорядились загнать на запланированные ранее концерты офицеров и солдат где только можно. Фактически армия по своему состоянию разделилась на две части: одна в боеготовности, другая фактически насильно «демобилизована», но тоже знает, что завтра начнется война.
Поэтому Тимошенко попытался привести к “общему знаменателю” всю армию, узаконив то, что они с Жуковым частично уже сделали явочным порядком. Составив войскам “концертную программу” и приказав командующим округами тянуть время, в 19 часов нарком обороны сделал первую попытку уговорить исполняющего обязанности Председателя СНК повсеместно убрать войска от границы.
Смысл его предложений представляется таким: немцы явно готовят крупную провокацию, поскольку с иной целью нападать неполным составом армии вторжения не имеет смысла. А мы уже и так зашли слишком далеко, выдвинув свои войска к самой границе. Чтоб устранить возможность преждевременного соприкосновения РККА и вермахта по нашей вине, войскам в боеготовности следует ждать нападения врага не на боевых позициях, а в полевых лагерях.
Тимошенко с адмиралом Кузнецовым пробыл в сталинском кабинете чуть больше часа. Не сумев добиться желаемого, в 20.15 наркомы покинули его.
Однако через 35 минут, в 20.50 Тимошенко снова вернулся туда, но уже с Жуковым. Причину этого Жуков изложил, и мы убедились, что он врет. Но поскольку «Директива №1» все же появилась, значит, за это время произошло что-то важное.
Действительно, случилось то, что было нужно для появления такой директивы, чего все ожидали и боялись одновременно – почти классическая провокация на границе. 21 июня в девятом часу вечера на литовском участке советско-германской границы разгорелся бой пограничников и частей Красной Армии с подразделением вермахта:
“На мариампольском направлении также самоотверженно действовали пограничники 3-й комендатуры. На этом участке первый бой, длившийся до 22 часов, с большой группой регулярной немецкой армии разгорелся в 20 часов 30 минут 21 июня в районе лесной чащи. Подразделение автоматчиков противника было полностью уничтожено”. (Чугунов А.И. О тех, кто встретил войну на границе. Изд-во “Знание”, М., 1975, с.11.)
Было еще светло, и пограничники легко могли отличить одетых в немецкую униформу солдат от каких-либо диверсантов или бандитов.
Нападению Германии на Польшу предшествовали отдельные стычки на польско-германской границе, бои местного значения и, наконец, генеральная немецкая провокация в Глейвице. И вот теперь, когда всем известно, что через несколько часов начнется германо-советская война, немцы вновь стали раскручивать подобный сценарий!
Перестрелки на границе случались и раньше, но то, как правило, были столкновения пограничников с бандгруппами и переодетыми в форму РККА диверсантами. Теперь же на границе произошел настоящий бой с подразделением Вермахта. Опыт 1939 года заставлял думать, что за этим должна последовать более серьезная провокация.
Для Тимошенко и Жукова, целый день пытавшихся обезопасить, как они полагали, ситуацию на границе отменой боеготовности войск, это новое ЧП стало настоящим подарком. Теперь появилась возможность уговорить главу Правительства, во избежание роковых осложнений для СССР, отвести войска от границы.