Неслучайно президент Российской Федерации Д.А. Медведева в своей статье «Россия, вперед!» от 10 сентября 2009 г. был вынужден констатировать, что «наша теперешняя (очевидно, частнокапиталистическая. – В.Б.) экономика… в значительной степени игнорирует потребности человека. Отечественный бизнес за малым исключением не изобретает, не создает нужные людям вещи и технологии. Торгует тем, что сделано не им, – сырьем либо импортными товарами». Еще более категоричен в оценках наш всемирно известный соотечественник, нобелевский лауреат, депутат ГД РФ, вице-президент РАН Ж.И. Алферов, который в своем выступлении в Москве 3 апреля 2010 г. заявил буквально следующее: «Частная собственность – это раковая опухоль, а бизнес – ее метастазы». Поэтому странам СССР ради «выздоровления» их кризисных экономик необходимо проанализировать и объективно оценить итоги приватизации, которую в народе презрительно окрестили «прихватизацией» и даже на либеральном Западе ассоциируют с «пиратизацией».
В-четвертых, необходим возврат к трудовой парадигме экономической науки и практики. Это подразумевает отказ от нынешней абсолютизации рынка (сферы обмена), от уничижения производительного труда и возвеличивания «труда» всевозможных рыночных менял – банкира-ростовщика, торгаша-спекулянта и биржевого игрока.
Важно понимать, что процесс расширенного воспроизводства реализует в себе ряд неразрывных его стадий, включая исследования и разработки, производство, обмен, распределение, потребление. Абсолютизация роли какой-либо одной из этих фаз, в данном случае «обожествление» сферы обмена (рынка), приводит к тому, что именно она оттягивает на себя «львиную долю» всех ресурсов и тем самым «обескровливает», угнетает прочие, жизненно важные стадии расширенного воспроизводства. Поэтому деиндустриализация, процессы разрушения науки и производства, снижение уровня жизни основной массы занятых в этих сферах людей, весьма роскошная жизнь немногочисленной прослойки «ударников капиталистического труда» и, как результат, вопиющая экономическая дифференциация населения – это прямые и неизбежные следствия нашего искаженного миропонимания, связанного с «обожествлением» рынка и сферы обмена в целом.
В-пятых, одной из важнейших целей неоиндустрализации должно стать кратное, до уровня технологически развитых стран, повышение производительности труда на основе технико-технологического перевооружения народного хозяйства и массированного внедрения факторов производства VI технологического уклада. Важно подчеркнуть, что нынешнее 3–4-кратное отставание постсоветских стран от лидеров мировой экономики по данному исключительно важному показателю объясняется допотопной, низко производительной, физически и морально устаревшей производственно-технологической базой, а отнюдь не негативными индивидуальными качествами наших сограждан, как это нередко пытаются представить некоторые наши либералы-реформаторы. Мы не можем не отставать от технологически развитых стран по производительности труда, если американцы даже в кризисный для них 2007 г. вложили в свою экономику столько же средств, сколько Россия за предыдущее десятилетие.
К сожалению, в постсоветских странах (за редким исключением), игнорируя общемировую тенденцию наращивания роли государства в экономике и наивно уповая на частную инициативу, сократили инвестиции (норму накопления) до критического уровня и тем самым обеспечили все предпосылки для технико-технологической стагнации. Таким образом, указанное отставание есть очередной негативный результат нашего искаженного мировоззрения, «дружески» подсказывающего, что либеральный рынок сам по себе, без каких-либо усилий со стороны общества и государства, все устроит.
В-шестых, всем без исключения постсоветским странам требуется согласованно восстановить оптимальные, общепринятые в цивилизованном мире параметры функционирования монетарной (кредитно-денежной) системы. Для этого потребуется осуществить программную дедолларизацию экономики; по мере «выдавливания» из обращения иностранной денежной массы кратно повысить коэффициент монетизации экономики до уровня технологически развитых стран – 60-100% от ВВП (сегодня в России и Беларуси этот коэффициент в 3-4 раза ниже общепринятой нормы); кратно повысить обменный курс национальной валюты до справедливого уровня, определяемого паритетом покупательной способности (ППС) (в России и Беларуси обменный курс национальной валюты в 2-3 раза ниже справедливого, определяемого ППС уровня); снизить стоимость кредитных ресурсов для крупных инновационных предприятий до символических 0-2% годовых.
В любом случае без восстановления оптимальных, общепринятых в технологически развитых странах параметров функционирования кредитно-денежной системы население наших стран продолжит обменивать свои природные ресурсы и результаты созидательного труда на иностранные «бумажки с картинками». А национальные экономики России, Беларуси, Украины и т.д. окончательно возьмут на себя роль по утилизации негативных последствий нынешнего и всех последующих глобальных финансово-экономических кризисов, сознательно устраиваемых лидерами мировой экономики в целях наглого ограбления остального мира.
При этом необходимо четко осознать и постоянно помнить, что если мы в течение ближайших 5-10 лет не осуществим технико-технологический прорыв в технотронный XXI век на основе неоиндустриализации, то наши дети и внуки, сделавшись лакеями и холопами у других, более «продвинутых» народов, проклянут нас!
В.Ф. Байнев,
доктор экономических наук, профессор кафедры менеджмента Белорусского государственного университета, председатель редколлегии журнала «Новая экономика» (Минск, Республика Беларусь)
ИСТОРИЯ
КАК МАРШАЛ БЛЮХЕР ВОЕВАЛ С ЯПОНЦАМИ
С хрущёвских времён принято считать репрессированных накануне Великой Отечественной войны советских военачальников безвинно пострадавшими «военными гениями». Так ли это? Рассмотрим в качестве примера деятельность маршала В.К. Блюхера. В 30-х годах прошлого века в воздухе ощутимо запахло новой мировой войной. Среди тех, кто готовился принять активное участие в очередном переделе мира, была и Япония. Сосредоточив свои усилия на экспансии в раздираемый хаосом гражданской войны Китай, она быстро добилась ощутимых успехов. В сентябре 1931 года началась агрессия Японии в Маньчжурии, а уже 1 марта следующего года там было провозглашено марионеточное государство Маньчжоу-Го.
Однако при дальнейшем расширении зоны своего влияния Страна Восходящего Солнца должна была неизбежно столкнуться с интересами других великих держав — США, Англии и СССР. Следовало решить, с кем из них воевать в первую очередь? Наиболее слабым из потенциальных противников выглядел Советский Союз. Японские вооружённые силы уже имели опыт победы в войне 1904-1905 годов. В гражданскую войну японские интервенты ушли из Сибири и с Дальнего Востока фактически непобеждёнными, из-за противоречий с США. Тем не менее, японцы понимали, что их северный сосед обладает огромным потенциалом. Надо было выяснить, научились ли русские воевать в новых условиях, в эпоху танков и самолётов. Сделать это можно было единственным способом — на поле боя.