“В приграничном районе КОВО (Киевского Особого военного округа. – Г.С.) в то время происходили невероятные вещи. Через границу проходили граждане туда и обратно. К нам шли желающие перейти на жительство в СССР. От нас уходили не желающие оставаться в пределах Советского Союза. Правда, для прохождения через границу были определены пропускные пункты, но передвижение в приграничной полосе таило в себе много неприятностей для нас” (Рокоссовский К.К. Солдатский долг. – М., Воениздат, 1988, с.11.).
Впрочем, с той стороны границы немцы видели бы это и без агентуры, в обычный полевой бинокль.
После смерти Сталина множество умников упрекали его, что он не сделал это за несколько дней до войны, назывались даже наиболее целесообразное время – промежуток с 12 по 15 июня. Вермахт тогда ещё не был готов к нападению – войска не вышли на исходные позиции, для чего требовалось еще 7-10 дней. Несмотря на то, что, казалось бы, внезапность для Германии в таком случае полностью утрачивалась, больший подарок Гитлеру (за исключением прямого объявления ему войны) трудно себе представить. Красная Армия открыто занимает исходные позиции для войны с Германией (поскольку больше тут не с кем)! Тут уж Гитлеру с Геббельсом сам Бог велел завопить на весь мир, что большевики начинают против них агрессию. И если раньше они уже почти не надеялись подключить японцев к нападению на СССР, то теперь мы за них это делали сами!
Таким образом, эффект от данного мероприятия мог стать таким же, как от прямого объявления Советским Союзом войны Германии. Причём массовый выход по тревоге дивизий прикрытия на позиции, опасный сам по себе при потере его скрытности (что было почти неизбежно), таил в себе дополнительные опасности, которые, в свою очередь, могли привести к роковой “провокации” с советской стороны. Например, столкновение с немецкими силами прикрытия, вызванное случайным выходом в темноте нашей части на германскую территорию. Или переход на сторону врага предателя, прихватившего с собой приказ о вводе в действие плана прикрытия.
Но еще в большей мере всё это относится к мобилизации, которую Сталину якобы следовало провести также задолго до нападения. Мобилизация нужна только для войны! А если СССР ни с кем не воевал, то против кого он проводит её в западных округах? Только против Германии и её союзников! Мобилизацией СССР также автоматически, по своей инициативе начинал войну с Германией. Мобилизация до нападения немцев – второй вернейший способ объявить себя инициатором нападения на Германию. Это был подарок Гитлеру, о котором он не мечтал и которого не получил за всю свою бурную жизнь: по доброй воле вызвать на себя войну на два фронта, втянув в неё и Японию!
И вот отказ от прямого, открытого проведения этих действий и, следовательно, избавление от войны на два фронта, масса недалеких историков до сих пор ставит в вину И.В. Сталину! Излишне говорить, что в руководстве СССР инициаторов таких глупостей, неотличимых от предательства, тогда не было. Они появились после смерти Сталина, с началом кампании по «разоблачению культа личности». Одним из первых в их число записался предвоенный начальник Генштаба, легендарный маршал Г.К. Жуков. Если верить ему, то они с Тимошенко будто бы еще 13 июня пришли к Сталину и потребовали начать мобилизацию и ввести план прикрытия. На что вождь им ответил:
«Вы что же, предлагаете провести в стране мобилизацию, поднять сейчас войска и двинуть их к западным границам? Это же война! Понимаете вы оба это или нет?» (Жуков Г.К. Воспоминания размышления. – М.: АПН, 1990. Т.1, с.367.).
Но я Жукову не верю – он вовсе не был тем, кем выставил себя в мемуарах. Как член ЦК ВКП(б) международную обстановку он знал лучше других, а как начальник Генштаба условия Тройственного пакта чувствовал, грубо говоря, всем нутром, и подобную чушь Сталину предлагать не мог. Нет сомнений, что ревностнее и зорче всех без всяких указаний сверху отслеживали, чтобы кто-то на местах не высунулся с подобной глупостью – вскрыть красные пакеты или двинуть войска на границу – сами Тимошенко и Жуков. И были совершенно правы! Ибо если кто-то в приграничных округах, руководствуясь благими намерениями, фактически поможет Гитлеру выставить СССР агрессором, то в будущей войне их задача усложнится в два раза. Поскольку добывать победу им придётся уже не только в войне с Германией, а сразу на два фронта.
Тем временем, несмотря на подобные опасности, война неотвратимо приближалась, и выводить войска на боевые позиции следовало в любом случае, невзирая на то, есть ли угроза появления второго фронта или нет. Но делать это прямо, в том порядке, который предписывали документы еще с 30-х годов, было нельзя. Однако пока давайте разберемся с вопросом, вокруг которого в последние годы было сломано множество копий.
Думаю, читатель уже понял, что если СССР не позволял себе в отношении Германии неосторожных действий и «провокаций» даже на своей территории, то подавно не мог первым наносить по ней «превентивный» удар.
Тем не менее, этот вопрос стоит рассмотреть отдельно. Ещё раз повторим основные положения статьи 3 Тройственного пакта:
“Если одна из трех договаривающихся сторон подвергнется нападению со стороны какой-либо державы, … то три страны обязуются оказывать взаимную помощь всеми имеющимися в их распоряжении политическими, экономическими и военными средствами”.
Таким образом, если Советский Союз нанесет удар по Германии, то Япония немедленно начнёт с ним войну. Эта статья - юридическое оформление жизненно важного интереса Японии и Германии, наглядное и всем доступное. Пусть даже те союзники мерили нас по себе, предполагая агрессивность Советского Союза.
Итак, напав однажды на Германию, СССР сразу получал войну на два фронта (точнее – на три) с мощными и воинственными государствами. А такая война, как учит история, неизбежно заканчивается поражением.
Такая ситуация ставит жирный крест на выдумках, что СССР готовился нанести «превентивный» удар по гитлеровской Германии в июле 1941 г.
Нельзя сказать, что ранее данное обстоятельство было неизвестно. Еще 20 лет назад об этом фактически сказал Ю.И. Мухин в своей работе “Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно”. (Мухин Ю.И. Путешествие из демократии в дерьмократию и дорога обратно. – М: Издательство «Гарт», 1993) Тогда Мухин разъяснил любителям истории проистекающие из договора Германии и Японии возможные неприятности и их влияние на предвоенную политику СССР. А поскольку до тех пор Тройственный пакт и его следствия по разным причинам обходили стороной как все историки, так и авторы военных мемуаров, то можно сказать, что Мухин фактически ввёл его в оборот. И с тех пор любителям истории, а тем паче занимающимся ею профессионально, должны быть ясны мотивы поведения Сталина, Тимошенко и всего руководства СССР в канун войны.
Но почти в те самые годы в России махровым цветом расцвела теория В. Суворова, получившая массу восторженных почитателей. Вся эта тусовка, увлеченно повторяя мысль учителя о подготовке Сталиным назначенного на 6 июля нападения на Германию, оказалась неспособной прочесть текст Тройственного договора и уяснить таящуюся в нём угрозу для СССР войны на два фронта.
Но тут удивляться не приходится – что взять с учения, “гуру” которого является, мягко говоря, не совсем адекватным? В какой-то мере его почитателей извиняет лишь то обстоятельство, что текст договора найти было не так-то просто, поскольку после 1940-х годов у нас его практически не публиковали.
Удивляет другое. Ведь у Резуна-Суворова всегда было множество критиков, категорически не приемлющих его теорию. И его всегда яростно, но, в основном, по мелочам критиковали, а некоторые из критиков, как, например, А. Исаев и А. Помогайбо, написали в связи с этим по увесистой книге (Александр Помогайбо. Псевдоисторик Суворов и загадки Второй мировой войны. – М.: Вече, 2002; Исаев А.В. Антисуворов. – М.: Изд-во Яуза, Эксмо, 2004.). Но глаза на лоб лезут, когда читаешь подобные труды. Ведь кем самому надо быть, чтобы “опровергать” Резуна с дремучих хрущёвских позиций, как это сделал Помогайбо! Или профессиональный историк А. Исаев, тоже накатавший солидный том под названием “Антисуворов”. Туда он запихнул, видимо, всё, что знал, и говорил о чем угодно, но только не касаясь центрального пункта, ставящего крест на резуновской теории. «Опровергнув» таким способом Резуна, в следующей книге вслед за Помогайбо он продолжил старую хрущёвскую песню: