Были среди заключенных и коллеги известного специалиста в авиастроении Роберта Бартини. Они вместе отбывали срок, работая в одной из «шарашек», которых в годы войны было множество. Бартини освободили в 1945 году, а его товарищей направили в КБ-1.
Другой знаменитый заключенный - Мстислав Воропанов. Он работал ведущим инженером по разработке аналоговой вычислительной техники и уже отсидел полтора срока. Первый срок - 10 лет - ему дали за то, что, будучи за границей в ранге контр-адмирала, запатентовал свое изобретение - тиратрон (газонаполненную электронную лампу). Второй 10-летний срок - за оскорбление какого-то тюремного начальника. «Освободили его досрочно после 15 лет заключения и оставили на нашем предприятии», - пишет в своих мемуарах Лев Горельков.
Вспоминает он также о встречах с Дмитрием Людвиговичем Томашевичем, которого посадили еще в декабре 1938 года за то, что именно он подписал последнее полетное задание Валерию Чкалову, легендарному советскому летчику. Освобожден он был уже после войны. На предприятии Томашевич занимался разработкой ракеты с поворотным крылом. Ее полет моделировался на аналоговой вычислительной машине. Он любил наблюдать на осциллографе процесс полета. Но довести разработку до конца не успел, так как отдел изменил свою специфику и НИР передали другому предприятию.
Среди заключенных обнаружился даже бывший грузинский князь Михаил Бенашвили. До революции он окончил Пажеский корпус в Петрограде. В совершенстве владел французским, английским, немецким языками. Держался как великосветский лев. Сидел за анекдоты, которые продолжал рассказывать, будучи в заключении.
Первым непосредственным начальником Льва Горелькова был именно заключенный. Звали его Сергей Александрович. Фамилию не объявляли, чтобы, по словам Горелькова, подчиненные, по обычаю того времени, случайно не назвали того товарищем. В технических отчетах о проделанном он подписывался просто трехзначным числом. Но в особо ответственных работах не подписывался совсем, только ставил печать с тем же номером. Срок - семь лет - ему дали также за анекдот, который рассказал слушателям военно-морского училища в Ленинграде, будучи там преподавателем. Поведал его поздно вечером, чтобы взбодрить уставших слушателей. А на следующий день его уже забрали.
Как-то в кабинете Сталина обсуждался некий технический проект, на который один из присутствующих дал отрицательное заключение. Встав из-за стола и покуривая свою знаменитую трубку, Сталин спросил своего помощника: «А кто ещё понимает в этом вопросе?». И получил ответ, что есть один, но он находится в местах не столь отдаленных. Поразмыслив несколько секунд, Сталин произнес: «Ну что ж, когда одна часть учёных сидит, другая часть хорошо работает». Как известно, в каждой шутке вождя была лишь доля шутки, и она очень ярко отражала ситуацию в стране.
Что касается работы немцев (вольнонаемных и заключенных) в КБ-1, то она охватывает период 1945-1953 годов. Идея использования зенитных управляемых ракет возникла в конце Второй мировой войны именно в Германии, когда на карту была поставлена судьба гибнущего рейха и судорожно искались методы защиты от непрерывных бомбежек авиации союзников. Именно тогда появились первые стрельбовые комплексы с локационным наблюдением и ручным управлением ракетами. Но ни «Вассерфаль», ни «Шметтерлинг» так и не были опробованы в деле из-за стремительного наступления советских войск. А вот разработки эти и идеи продолжали жить.
Используя свои возможности, Л. Берия перевез вначале в ОКБ №3 МАП, а затем и в КБ-1 всю немецкую фирму «Аскания», разрабатывавшую во время войны системы управления для немецких ракет Фау-1 и Фау-2. ОКБ-3 опытного завода МАП было передано в КБ-1 со всем металлорежущим и лабораторным оборудованием и личным составом в соответствии с распоряжением Совета министров СССР от 6 сентября 1950 года №14364-рс, подписанным Н. Булганиным. Личный состав ОКБ-3 на тот момент состоял из 60 немецких и советских специалистов во главе с техническим руководителем доктором Вольдемаром Меллером.
Немцы, заключенные и многие вольные с семьями жили в финских домиках посёлка «Сотый», который располагался в Тушине на пересечении улиц Сходненская и Фабрициуса. Посёлок состоял из трех изолированных частей. Ближе к Сходненской улице жили вольнонаемные специалисты. Дальше располагались немцы, за ними размещались заключенные - эти участки со строгой охраной окружали заборы. В поселке были свой магазин, больница, кинотеатр. Но раз в неделю немецкие женщины ездили покупать продукты в Елисеевский магазин на улице Горького. Им это позволялось на особых условиях, поскольку у многих мужья занимали серьезные должности заместителей начальников лабораторий и цехов, консультантов.
Как вспоминал Ю. Афонин, начальник теоретического отдела, лауреат премии РАН имени А.А. Расплетина, доктор технических наук, в газете «Стрела»: «Решением отдельных вопросов теории систем управления в КБ-1 вначале занимались отечественные ученые - В. Пугачев, Н. Лившиц, С. Смирнов. Однако наибольший практический вклад, по моему мнению, внес доктор Ганс Хох, немецкий специалист, который добровольно работал в СССР, вначале в НИИ-88, а затем с 1950 года - в КБ-1».
В своих воспоминаниях о Хохе Горельков пишет: «Доктор Хох, научный руководитель нашей лаборатории, получал 7000 рублей, а я, старший инженер, - 1500. Причём половину денег он, как и его соотечественники, мог переводить в немецкие марки и отсылать в Германию. Пока Хох работал у нас, на эти деньги его отец купил под Веной имение. Он всем показывал фотографию этого имения. Скупал и антиквариат».
Доктору Хоху принадлежит идея введения датчика линейных ускорений в автопилот. П. Кириллов, первый конструктор автопилота для ракеты В-300 (журнал «Радиопромышленность», 1995), вспоминал: «Разработка автопилота проводилась немецкими специалистами. Ракета В-300 была симметричной, одноступенчатой, с аэродинамической схемой «утка» с четырьмя крестообразными крыльями и газовыми рулями, работающими девять секунд после старта. На начальном участке полета при управлении ракетой газовыми рулями стабилизация осуществлялась по углу и угловой скорости от интеграционных гироскопов, на управляемом участке - по угловой скорости (в каналах управления) и по углу и угловой скорости (в канале крена). Отсюда возникла задача согласования системы координат, в которой вырабатывались команды управления ракетой на наземном радиолокаторе, с системой координат на летящей ракете. Это позволило сделать соответственно ориентированный свободный гироскоп крена автопилота».
Выбор типа рулевого привода по минимуму весов и габаритов был определен электропневматический. Управление ракеты в полете по линейным ускорениям потребовало введения в автопилот датчиков линейных ускорений. Это была очень сложная задача, так как управляющий сигнал по линейным ускорениям уменьшал запасы устойчивости контура «ракета-автопилот». До этого ни один известный самолетный или ракетный (Фау-1, Фау-2) автопилоты управляющего сигнала по линейному ускорению не имели.
Такая структура схемы управления по поперечным осям ракеты была успешно реализована с введением постоянной величины времени обратной связи по линейным ускорениям 0,5 секунды. Применение датчиков линейных ускорений в автопилотах зенитных ракет и авиационных ракет класса «воздух-воздух» широко используется в стране и до настоящего времени.
Как видим, немецкие специалисты на предприятии совсем не бедствовали. Более того, на полученные в стране своего бывшего военного врага деньги они могли покупать у себя на родине целые имения. Этот факт красноречиво говорит не только о том, что Советское государство не выполняло карательных функций по отношению к своим бывшим противникам. Когда нашей стране потребовался после войны технологический рывок, её руководство не пожалело средств для достижения поставленной цели, сумев сконцентрировать людские и материальные ресурсы на главном направлении. И этот опыт, думается, немаловажен сегодня, когда перед новой Россией стоит аналогичная задача.
Параллельно под руководством доктора Хоха велись работы по созданию моделирующего электродинамического стенда контура управления ракетой в системе с применением реальной аппаратуры. Одновременно разрабатывался аналоговый стенд, позволявший проводить полунатурное моделирование системы стабилизации - реального автопилота с рулевым приводом автономно по одному каналу (курсу, тангажу или крену) и при имитации «замороженных» коэффициентов собственной устойчивости, эффективности рулей, демпфирования ракеты. Стенд позволял контролировать качество переходных процессов стабилизации контура «автопилот-ракета» на выбранных разработчиком режимах полета с постоянными коэффициентами.