Повествуя о юношеских годах Йоси, Людмила Штерн утверждает, что в 15 лет он бросил школу только потому, что «он совершенно не выносил ту советскую дребедень, которую в уши ему вкладывали». А «вкладывали» ему химию, физику, математику. Это что, советская дребедень? Чтобы признать юному Йосе «дребеденью» знания, которые давались на уроках русского языка, литературы и истории, ему необходимо было иметь представление об альтернативном преподавании этих предметов. Имел ли он такую возможность? Нет. Поэтому все разговоры о том, что юный Йося бросил школу, пойдя «наперекор советским правилам», являются чистейшей выдумкой. Но почему же он всё-таки бросил школу?
В Советском Союзе в те годы существовали семилетки. После окончания семи классов школьники получали свидетельства о семилетнем образовании. Они получали выбор: или продолжить учиться в школе до получения аттестата зрелости, или поступить учиться в техникум, или учиться в ремесленном училище и получить рабочую специальность, или пойти сразу работать. Было вполне обыденным явлением, когда выпускники семилеток выбирали последнее. Они шли работать, начиная свою трудовую деятельность учениками токарей, фрезеровщиков, электриков, слесарей. Я, например, бросив школу после восьмого класса, начал свою трудовую деятельность учеником электрика. Тысячи четырнадцатилетних подростков обоего пола составляли, как тогда говорилось, армию трудовых резервов и это не считалось чем-то необычным. Юный Йося поступил так же, как и многие окружающие его сверстники.
Но всё же решение Йоси бросить школу и пойти работать было крайне необычным. Необычность заключалась в том, что такое решение принял юноша из еврейской семьи. Если же учесть, что он бросил школу не после окончания семилетки, а уже учась в восьмом классе, т.е. после принятого ранее решения получить полное среднее образование, то его поступок становится ещё более необычным. В еврейских семьях по тем временам судьбу чад, как правило, решали только родители, опекая своих чад пока те, по их мнению, не выйдут в люди, т.е. окончат институт. В атмосфере насаждения в еврейских семьях морали, что все вокруг враждебные к ним антисемиты, еврейским родителям легче было держать в узде своих чад, заставляя их буквально корпеть над учебниками. В учебе чада участвовала вся семья. Как результат, евреи по окончании школы имели в среднем более прочные знания, им легче было поступить в ВУЗ. Решение юного Йоси бросить школу не соответствовало традиционному поведению еврейских юношей. Единственным объяснением этого является только то, что между ним и родителями существовал серьёзный конфликт. Юный Йося действовал наперекор своим родителям, откровенно не желая учиться вообще.
Но, может быть, не желая учиться, Йося пожелал работать? Ни в коей мере! Работать Йося тоже не желал, поменяв за короткое время множество работ. И это в то время, когда принятие подростка на работу было непростым делом. Необходимо было не только согласие родителей, но и местных исполнительных комитетов, а при увольнении подростка, даже по собственному желанию, в обязательном порядке участвовали социальные службы, отделы народного образования, общественные и партийные организации. Поэтому руководители предприятий с большой неохотой принимали подростков на работу. И при такой мороке юный Йося умудрялся менять места работы как перчатки. Так могло быть только в одном случае - когда подросток был неисправимым нарушителем трудовой дисциплины, не желал работать, прогуливал, не выполнял производственных заданий. Короче, был откровенным лоботрясом. Не Йося самостоятельно менял работу, а от него избавлялись. Не Йося выбирал очередную работу, а комиссия по делам несовершеннолетних, существовавшая при местных исполкомах, своим решением насильно навязывало лоботряса очередному предприятию. Это сегодня бесцельно шатающийся юнец никому не нужен – ни обществу, ни государству. В советское же время такие юнцы становились объектом пристального внимания и общественных организаций, и государственных органов, не давая им свихнуться и пополнить уголовный мир. Плотная опёка советской системой юного лоботряса Йоси не позволила ему свихнуться. Она сохранила его для еврейского кагала, сварганившего из него в последствии нобелиата. Казалось бы, мировой еврейский кагал должен быть благодарен советской педагогической системе, сохранившей для него это чудо.
Библиографы Бродского хором утверждают, что юный Йося бросил школу, избрав для себя путь самообразования, хотя доказательств этого у них нет никаких, кроме высказываний самого уже зрелого Бродского. «Начиналось это как накопление знаний, - пытается он придать своей ребяческой глупости хотя бы видимость разумности, - но превратилось в самое важное занятие, ради которого можно пожертвовать всем. Книги стали первой и единственной реальностью». Биограф Кривомазов А.Н. утверждает, что Бродский «поступил работать на военный завод фрезеровщиком, выбрав для себя самообразование, главным образом, многочтение». Но может ли многочтение стать формой самообразования? Особенно у четырнадцатилетнего юноши? Естественно, нет! Самообразование возможно при систематизированном самостоятельном изучении (а не чтении) литературы по избранной тематике. Была ли такая избранная тематика у бросившего школу четырнадцатилетнего Йоси? Не была! Она появилась у него значительно позднее, когда он серьёзно занялся техникой стихосложения. Нет, школу он бросил не из-за того, что избрал для себя путь самообразования. Причину, скорее всего, надо искать в капризе упрямого ребёнка, который действовал как недоросль Фонвизина: «Не хочу учиться, а хочу жениться». Но такая простая и очевидная причина не подходит для биографов Йоси, поскольку из лоботряса и бездельника они лепят образ гения.
Биографы создают из юного Йоси образ уникально влюблённого в чтение юношу. Наверное, так оно и было. Но в те годы тяга к чтению не была уникальным явлением в юношеской среде. Любовь к чтению было обыденным, даже повальным явлением в те годы. Большая сеть совершенно бесплатных и полностью для всех доступных городских, районных и школьных библиотек способствовали этому. Юноши и девушки, не посещающие библиотеки, были скорее исключением из правил. Уникальной и неповторимой была атмосфера этих библиотек. Доступ к книжным полкам был совершенно свободным. Помню, выбрав себе три-четыре книги для чтения дома, я нёс их библиотекарю, чтобы записать в свою карточку, и библиотекарь, как правило, мне говорила: «Э, мальчик, что-то ты выбрал одни приключения, детективы и фантастику. Нет, так не пойдёт. Возьми-ка и книги для расширения кругозора», - и подавала мне книги о географических открытиях и путешествиях, о природе или исторические мемуары. Мы буквально зачитывались Джеком Лондоном, Марком Твеном, Майн Ридом, Жюль Верном, Гербертом Уэлсом, Алексеем Толстым, Александром Беляевым и т.д. Этот список можно продолжать, образно говоря, до бесконечности. Но, зачитываясь художественной литературой, никому и в голову не приходило в угоду своему увлечению бросить школу. Иной раз, зачитавшись, приходилось идти в школу с невыученными уроками, но и только. Юный Йося решил бросить школу. Любовь к чтению приняла у него явно утрированные, нездоровые формы.