Два пятитрубных торпедных аппарата для борьбы с кораблями и подводными лодками противника. Две носовые реактивные бомбометные установки РБУ-6000. Дальность действия - 6 км. Предназначены для поражения глубинными бомбами преследуемой подлодки противника ("вдогон" ей). Две кормовые РБУ-1000. Дальность действия - 1 км. Предназначены для бомбометания по подлодке противника, обнаруженной сзади корабля. Две ракетные установки ЗИФ для постановки радиоэлектронных помех оружию противника.
1 вертолет Ка-25, оснащенный комплексом оборудования для разведки акватории и раннего обнаружения над- и подводных целей. Всего в 70-е годы было выпущено и вошло в строй Северного и Тихоокеанского флотов ВМФ СССР 10 таких кораблей: Адмирал Исаков, Адмирал Макаров, Адмирал Нахимов, Адмирал Октябрьский, Кронштадт, Ворошилов, Тимошенко, Василий Чапаев, Адмирал Исаченков, Адмирал Ямасков.
Нас, "штатских", "гражданских", или "представителей промышленности", на корабле было предостаточно. Не меньше, чем штатной команды корабля. Расположились мы и спали кто где. Некоторые - аж на окружавших зенитные ракеты кольцевых смотровых площадках. Мне посчастливилось попасть в носовую по правому борту каюту вертолетчиков, которых к началу "ходов" на корабле еще не было. Это - по блату от ответственного сдатчика корабля, ибо мой предшественник, с моего же завода, отличился на "Октябрьском" безукоризненным знанием техники, исключительной добросовестностью и - что немаловажно - четким знанием всех флотских терминов, обычаев и правил. Имя его - Николай Александрович Добряков. Своей фамилии соответствует полностью: добрее его я людей не видел.
Расскажу лишь о нескольких, но ярких эпизодах жизни "Октябрьского".
Стоим на рейде Кронштадта. К нам строго перпендикулярно правому борту несется гребная шлюпка с крейсера "Киров", героя Великой Отечественной, недобрый свинцовый силуэт которого виден вдали. Мичман на руле шлюпки, стиснув зубы, держит руль прямо. Мы - те, кто на верхней палубе "Октябрьского", тревожно ждем, что вот-вот деревянная шлюпка врежется в нас и разобьется в щепки... Но нет - мичман резко перекладывает руль и кричит своим гребцам (они ведь не видят нас!): "Правая табань, левая навались!" Шлюпка как бы резко тормозит, разворачивается на 90 градусов и плавно скользит вдоль нашего борта. На расстоянии ладони! Матросы-гребцы с "Кирова" поднимают вверх усталые лица и улыбаются: "Что, сдрейфили?" И кто-то из них спрашивает своего напарника: "Что, думаешь, - прошьем мы болванкой из своего главного калибра насквозь эту посудину?" Мы возмущаемся - так обозвать наш корабль! Но и среди нас есть шутник. "Нет, - говорит он, - не прошьете. Борт если и продырявите, а дальше в проводах запутаетесь". И правда, чего-чего, а проводов да автоматики в "Адмирале Октябрьском" куда больше, чем в "Кирове". Смех стоит с обеих сторон. "Кировцы", ладные ребята с загорелыми широченными спинами, мощными мускулами и стальными - сплошная мозоль от весел - кулаками, оказались чемпионами по гребле Балтфлота и прибыли к нам просто посмотреть поближе на красавца "Октябрьского". Раньше, - сказали они, - у нас таких кораблей - весь в антеннах, как в кружевах, - не было. Да, думаю, антенн хватает. Всех видим, всех слышим, всех обнаружим.
...Лиепая. Стоим у стенки. Боцман ходит - хватается за голову: с носовых скул корабля 7 слоев шаровой краски начисто содрала штормовая волна. Снова красить придется! В походе мы попали в шторм, говорили, 5 баллов. Вот и хлопоты новые у боцмана. А с кормы наш "Октябрьский" принимает боезапас для учебных стрельб. Никогда не забуду бесконечные ленты для АК-630, которые снаряжались и уходили куда-то внутрь корабля, в артпогреба, как в бездонную бочку. Понятное дело: ненасытные скорострельные автоматы сожрут все за считанные минуты боя... Когда работает АК-630, очередей не разберешь. Слышен лишь жуткий нестерпимый вой, а экраны локаторов застилает сплошной ковер смертоносных снарядов. В сторонке лежат штабеля реактивных глубинных бомб для РБУ. Тихие такие, круглые, в аккуратной деревянной обрешетке защитного цвета. И табличка: "Изделие такое-то, практ". Потом мне пояснили, что "практ" - это сокращенное слово "практический", т.е. не боевой, а для учебных стрельб. Головной зарядной боевой части нет, а просто весогабаритный заменитель. А вот двигательная часть - твердотопливная ракета - наличествует. И с меня вполне хватило, когда беглым огнем заработали обе кормовых РБУ-1000, стреляя в плавучую мишень. Промахов - ни одного! И уши у меня заложило после этого дня на три - мы, любопытствующие "штатские", тайком собрались на корме под вертолетной площадкой, чтобы посмотреть стрельбы. Помню обалденный грохот да летящие клочки бумаги, вроде газет. Пыжи там есть, что ли? Как в охотничьем патроне?
...Где-то в Балтийском море. Стреляют из АК-257 по выкрашенной суриком бочке с соляркой, которая преспокойно плавает в море в четверти мили от нас. Снаряды боевые. Что-то не заладилось с первыми выстрелами - снаряды рикошетят, как камешки по воде, давая недолет. Потом рассказывали, что зашел спор между оружейниками и электронщиками - отчего нет попаданий. В конце концов, пришел мужчина в телогрейке и кирзачах сурового вида, крепко матюгнулся, залез в башню и вручную, без электронного прицеливания, с первого выстрела поразил цель. В море ярко вспыхнула бочка. Мужчина вылез из башни, опять помянув кого-то недобрым словом, вынул из кармана "Беломорину" и, затянувшись, успокоился. Доказал, что пушки его завода работают точно!
...То же на Балтике. Идут испытания системы успокоения качки. Представьте себе такую картину: по абсолютно спокойному, штилевому морю несется полным ходом огромный боевой корабль, раскачивающийся с борта на борт, словно пьяница-забулдыга. Командир корабля по КГС "Каштан" приказал всем, в том числе и нам, "штатским", быть на местах, на палубу не выходить и все нештатное закрепить по-штормовому. Я сделал нечто вроде креномера из нитки и грузика, укрепив на переборке. Видно, что крен сильный - градусов 30, не меньше. Слышно, что в соседней каюте что-то падает и со звоном разбивается - то ли незакрепленный графин с водой, то ли дорогостоящий осциллограф. Где-то сорвался с переборки и сработал огнетушитель. Бедным матросам опять достанется от боцмана, опять придется делать мокрую приборку... И весь этот самодеятельный шторм был устроен с помощью выдвигающихся из корабля ниже ватерлинии лопастей, которые при настоящей качке должны как бы противодействовать волнам и тем самым держать корабль строго вертикально, чтобы и ни один графин не упал, и ни один снаряд не промазал...
...Испытания одного из самых важных узлов двигательной системы корабля - ГТЗА. Проверка, как говорят, "на дурака". Корабль, разогнанный до предела "вперед" (32 узла, или 60 км/час - не слабо?), неожиданно переключается на "назад". Попробуйте сделать такое со своим автомобилем и, если останетесь живы, посмотрите, что случилось с коробкой передач. Месиво из поломанных шестеренок! А у нас все осталось целым! Мне казалось в этот (да и не только в этот) момент, что наш корабль - это живое, разумное существо. Как задрожал, завибрировал весь его стройный поджарый корпус... Как бешено несшийся вперед благородный скакун, резко остановленный неразумным хозяином, "Октябрьский" по инерции еще летел, рвался, шел вперед некоторое время, пока, наконец, не встал, весь в морской пене, как лошадь в мыле...
...Боевая тревога! Настоящая, не учебная. Это - в тот день, когда произошел переворот в Чили. Когда убили Альенде и к власти пришел Пиночет. Мы - где-то в нейтральных водах Балтийского моря. Иллюминаторы задраены, поставлены заглушки. Ночь. Ни одного огня на корабле. Радиоаппаратура работает только на прием. Верхняя вахта матросов - в шинелях, касках, при оружии. Утром приказ: вернуться на базу, ибо мы еще не вошли в состав ВМФ. А жаль... Ночью, как говорили потом, какая-то не наша подводная лодка неподалеку шныряла. Но, как говорят, все обошлось.