ИСТОРИЯ
ПУТЬ СОЛДАТА
В сентябре Мир отмечает очередную годовщину (65 лет) окончания Второй мировой войны (2 сентября 1945 г.), одной из кровавых драм ХХ века. В последнее время всё реже звучит напоминание, что эта дата связана с победой над Японией.
Мои мысли подтверждает и старый солдат, прошедший в 1945 году с боями до Харбина. Иван Константинович Черкасов, рождения 1927 года, с любовью и теплотой вспоминает и помнит до сих пор пофамильно своих ребят-товарищей, которым не повезло на той войне.
Ему пришлось пережить немецко-фашистскую оккупацию в городе Острогожске Воронежской области. Она была хотя и короткой, но запомнил он её до мельчайших подробностей. Но это другая тема.
Его призвали в армию в декабре 1944 года. Он и многие его земляки попали в учебные части, расположенные в Бершецких лагерях, что находились в Пермской, тогда Молотовской области.
- Где-то в начале 1945 года, после принятия присяги нас стали готовить к фронту. Из меня получился, по словам офицеров, «классный пулемётчик».
В апреле ночью нас подняли по тревоге. При свете прожекторов полковник, начальник школы, произнёс речь: «Сынки! На Берлин! Завершим дело наших дедов и отцов!». После речи полковника нас погрузили в вагоны и повезли. Мы думали – «Впереди битва за Берлин». Но… Мы, солдаты, не знали высоких замыслов, многие даже и не слышали, что есть такая страна Япония.
Не доезжая Москвы, нас повернули на Восток. По эшелону поползли солдатские слухи. Мы подолгу стояли на станциях, нас обгоняли другие воинские эшелоны с бывалыми солдатами, которые делились с нами своими предположениями, но главное – они искали среди нас своих земляков. День Победы мы встретили на станции Чита-2. Восторг охватил всех – что было, Тимофеевич! Выстрелы, ракеты, объятия, слёзы, смех радости….
Наш конечный пункт станция Гродеково, что на границе с Китаем. Там я попал в 852-й полк прославленной 277-й стрелковой дивизии генерал-майора Гладышева, которая была переброшена на Восток из-под Кенигсберга. Началась усиленная подготовка. Стрельбы каждый день…
8 августа 1945 года полк неожиданно подняли по тревоге, посадили в вагоны и повезли, как нам объяснили, на фронт. Мы заняли уже подготовленные окопы и стали ждать приказа. Приказ нам, пехоте, последовал после мощной артиллерийской подготовки. Такого я больше не испытывал в своей жизни никогда. «Земля тряслась, как наши груди», - писал поэт, так мы это ощутили в полной мере. После этого вперёд пошла «царица полей». Перед нами был укреплённый район японцев Муданьцзян, который мы прорвали только 16 августа. Японцы упорно сопротивлялись, бросаясь в контратаки. Мне пришлось прикрывать наших бойцов: когда они залегали под натиском врага, тогда одна надежда была на нас, пулемётчиков. Помогала и артиллерия, но погода была ненастная, и точность её была невелика. «Вся надежда на вас», - сказал нам командир полка. Мы не подвели. Наши «максимы» действовали безотказно, мы тогда пулемёты всех систем любовно называли «максимами».
Так шаг за шагом, под дождём и в слякоти мы продвигались вперёд. Там я впервые увидел убитых солдат – вражеских и своих. Мне повезло, что я не сходился в рукопашной схватке. Но я видел своих товарищей, которые содрогались в истерике, выходя живыми из этих свалок. Ведь большинство из нас были 18-19-летними пацанами. Бывалые солдаты успокаивали нас, но это было слабое утешение. Говорят - время лечит, но и сейчас трудно в подробностях говорить о тех днях, осадок остался до старости.
Перед городом тянулись сопки, до отказа начинённые железобетонными дотами. У подножья высот тянулись противотанковые рвы, ряды колючей проволоки, минные поля и другие препятствия. И всё это было тщательно замаскировано. Когда наши танки, а затем пехота ворвались в город, японский гарнизон ушёл в сопки. Японцы засели за двух-трёх- этажными оборонительными сооружениями, откуда их пришлось буквально выжигать и выкуривать. Вот тут-то мы и потеряли большинство своих товарищей, прежде чем над укреплениями взвился белый флаг….
Здесь несколько прерву рассказ своего друга, рядового бойца, и обращусь коротко к мыслям маршала Василевского, Главнокомандующего советскими войсками на Дальнем Востоке, высказанным им 17 августа 1945 года: «Японцы просчитались... и не раз ещё по этой причине врагам нашим придётся умываться и захлёбываться своей кровью… - Мысли маршала сосредоточились на 1-м Дальневосточном фронте. – Нелегко там маршалу Мерецкову, его солдатам и офицерам. И как им удалось прогрызть эти три долговременных оборонительных рубежа с тысячей дотов?!»
Вечером 18 августа А.М. Василевский потребовал от командующих фронтами организовать подвижные отряды и воздушные десанты для захвата важных городов и пунктов. В каждой армии было создано 3-7 отрядов в составе до усиленного стрелкового полка. Так, от 5-й армии на г. Гирин был снаряжён 850-й стрелковый полк 277-й стрелковой дивизии генерал-майора С.Т. Гладышева, а 852-й стрелковый полк этой дивизии, где сражался мой друг, рядовой И.К. Черкасов, был брошен на Харбин.
Продолжу рассказ моего друга.
- После прорыва Муданьцзянского укрепрайона стало немного легче. Улучшилась погода, да и прыть японцев поуменьшилась. Нас в усиленном темпе направили на Харбин, где с 18 августа действовал наш десант. Но этот бросок пришлось совершать при сопротивлении отдельных групп и гарнизонов врага. 20 августа мы полностью освободили Харбин. Началось налаживание мирной жизни. Там нас и застало известие о капитуляции Японии. Хотя ещё до этого были прекращены военные действия в Маньчжурии, но многие японцы сопротивлялись. Особо нам досаждали смертники, которые ни за что не хотели смириться с поражением. Приходилось их вылавливать, – так мы с ними справились. А в основном все к нам относились доброжелательно. Но в самом Харбине я пробыл недолго, нашу роту бросили на охрану японских складов, которых вокруг города было множество.
Что тебе сказать о своих ощущениях в этой войне? Знаешь, злобы мы к японцам не испытывали, какая была к фашистам, которые натворили много зла на нашей Родине, да, по-моему, и они (японцы) не испытывали к нам «звериной злобы». Единственно, кто у нас вызывал жалость – это беднота местного населения, китайцев, или, как они себя называли, маньчжур. Мы многое раздавали им с японских складов, которые приходилось охранять, за что они очень-очень благодарили.
По завершении кампании, как это называется у военных, каждый из нас перед строем торжественно был награждён грамотой Верховного Главнокомандующего. Эта грамота мне дороже всяких других наград. Ведь ты, сам участник боевых действий, правда, уже в послевоенное время, отлично это знаешь. Когда меня спрашивают - а что геройского я совершил? – честно отвечаю: «Выполнил свой солдатский долг! За спинами других не прятался. А что живой остался – спасибо моим командирам, которые отлично научились бить фашистов и берегли нас, пацанов!»
Так я стал участником завершения Второй мировой войны, которая стоила нам, Тимофеевич, немалой крови, - закончил свой рассказ мой друг, солдат Иван Константинович.
Но на этом путь солдата не закончился. Домой он вернулся только в 1951 году, отдав срочной службе в Армии более семи лет. Ему никак не понять нынешних «реформ» в Вооружённых Силах.
В 1946 году Ивана Черкасова и многих его товарищей прикомандировали к железнодорожной военной комендатуре станции Спасск-Дальний. В 1947 году они были отозваны в свои части, которые подтягивались во Владивосток. Началось формирование 14-й Ударной десантной армии генерала Олешева, дислоцирующейся на полуострове Чукотка.
В 1947 году на теплоходе «Валерий Чкалов», по его выражению, «поехал» на землю Чукотки, где в сентябре теплоход причалил в бухте Провидения. Там, на Чукотке, ему пришлось в 1947-49 годах жить в палатках. Лес для казарм на Чукотку стали завозить только в 1949 году. В октябре 1951 года поступила долгожданная команда на увольнение в запас. Домой, в город Острогожск, он добрался только к Новому году, его даже мать родная не узнала – возмужал, изменился….