И вот что интересно. На этих «ристалищах» иногда сходятся говоруны, занимающие с виду идеологически диаметрально противоположные позиции, но ничего особенного не происходит, кроме привычного, суесловного сотрясения эфира. Наверное, они потом отправляются к бутербродам красного и чёрного цвета, которые, в сопровождении определённого рода напитков, уравновешивают «антагонистические» эмоции и нейтрализуют только что продемонстрированную «непримиримость». СМИ писали о подобном завершении дискуссии, например, в передаче «Культурная революция».
Такой вид сегодня имеет «классовая борьба» слегка фрондирующей псевдооппозиции – под мощными лучами осветительной аппаратуры в залах телестудии.
Но куда хуже дело обстоит во взаимоотношениях, казалось бы, самых родственных по духу оппозиционеров – несомненных патриотов, поставивших перед собой вроде бы одни и те же благородные цели спасения России и прежде всего уничтожаемого русского народа, однако разделённых не только разногласиями, но и конфронтацией, а иногда даже откровенной враждой. Нередко во взаимном темпераментном проявлении идеологических и политических позиций две-три фразы разводят их на расстояние фехтовального выпада либо дуэльного выстрела, при этом здравый смысл, интересы народа, ради которого они и вступают в борьбу, скрываются за горизонтом, а на первый план выходят неустранимые амбиции – претензии на монопольное владение некой недоступной другим высшей формой патриотизма. Это касается и коммунистов разных течений, и русских националистов, и державников, и многих других представителей пёстрого политического спектра, декларативно противостоящего насаждаемому в России криминально-бюрократическому абсолютизму с фашистским уклоном.
В связи с этим хотелось бы высказать некоторые суждения, вдуматься в суть некоторых архиоппозиционных демаршей и прочей популистской суеты.
Но вначале обратимся к недавнему прошлому.
Из добросовестно написанных исторических исследований (особенно в последние полтора-два десятка лет) известно, что И.В. Сталин, в отличие от нынешних партийных функционеров, проявил себя в предреволюционные годы не как политический игрок и популист, рвущийся к белому коню революционного лидерства, а как скрупулёзно добросовестный исследователь происходивших в стране политических, межэтнических, экономических и иных общественных процессов, как талантливый учёный, проанализировавший и обобщивший огромные пласты всемирной истории, а также современной ему народной жизни и государственной деятельности, сильные и слабые стороны российской государственности, болевые точки общественного бытия. Плюс к этому он на практике получил суровые уроки весьма горячей классовой борьбы и изматывающей подпольной революционной работы. Именно этим молодой Иосиф Джугашвили (Коба) был известен и уважаем в революционных кругах, когда, не обращая внимания ни на какие материальные лишения и бытовую неустроенность, убеждённо и уверенно делал своё трудное и реально опасное революционное дело не ради дешёвого популизма и партийной карьеры, а из года в год (даже после смерти его любимой жены – при том что где-то у родственников подрастал сын-первенец) незаметно и целеустремлённо организовывал и укреплял партийные организации внутри России, одновременно осуществляя большой и нужный, практикой борьбы востребованный вклад в разработку теории марксизма-ленинизма. Поэтому, даже когда он находился в тюрьмах и ссылках (а это произошло с ним 6 раз с начала революционной деятельности в 15-летнем возрасте и до 38-и лет), его живое присутствие в революционной борьбе ощущалось и руководящим центром, и низовыми организациями партии, а влияние на происходившие процессы, на многие принимаемые решения было очень весомым. Именно постоянная работа над собой, необычайная работоспособность (неотъемлемое качество на всём протяжении его жизни) объективно и естественно, хотя и не без тех или иных присущих революционной среде трений, последовательно, неуклонно выдвигала Иосифа Виссарионовича в первые ряды, в самый центр революционных событий тех лет. И происходило это прежде всего потому, что он воспринимался окружавшими его товарищами как безотказный и эффективный инструмент революции, при этом он видел и любил революцию в себе – во имя народа, а не себя в революции. Именно это в скором будущем и развело его с Лейбой Бронштейном (Троцким) на непримиримые, абсолютно противоположные позиции.
Будучи лично глубоко порядочным человеком, бессребреником в быту и ведя почти аскетический образ жизни, И.В. Сталин имел моральное право требовать скромного образа жизни от своего окружения и потому сумел так поставить воспитательную работу в народных массах, что именно приоритеты высших духовно-патриотических ценностей позволили советскому народу устоять и победить в самой страшной войне всех времён и народов.