Никаких высоких технологий и коров с компьютерами я не заметил, зато видел эксплуатацию детского труда. Хозяин, бывший парашютист-десантник в Алжире, брал для сбора помидоров 13-летних подростков арабского происхождения. Во-первых, нелегально – без выплаты отчислений, во-вторых, ровно за половину минимальной часовой ставки, хотя они делали в час взрослую норму. Перед выплатой денег хозяин любил глумливо объяснять этим детям, какие все арабы мерзкие. Я у него тоже работал, сидел рядом, всё это видел и слышал.
Дома во Франции выглядят как на сказочной картинке там, где туристы гуляют или проезжают. Но французские варианты «деревни Гадюкино» и «города Мухосранска» тоже существуют, поверьте мне. Как и коренные французы со словарным запасом в сто нечленораздельных слов. Есть и совершенно неграмотные, никогда в жизни своей не ходившие в школу вопреки всем французским законам. И подошва на купленных мною красивых сандалиях производства города Монтпелье треснула через пару месяцев, и я уже в Одессе поменял её на турецкую, которая прослужила потом много лет. А если принюхаетесь в закоулках метро и вокзалов, то поймёте, к чему приводит отсутствие достаточного количества общественных туалетов. И автотрассы строятся лишь вследствие лоббирования их автомобильной мафией, а железнодорожная сеть в целом содержится в худшем состоянии и функционирует при меньшей эффективности, чем у нас во времена СССР. А как полиция во французском «правовом государстве» руководствуется «телефонным правом», так это вообще песня!
Единственное, в чём Франция, как и весь Запад, действительно преуспела – экспорт. Политика страны в послевоенные годы строилась на принципе: всё гнать на экспорт, создавая аномально высокий курс валюты, и это породило чудовищные дисбалансы, от которых французское общество страдает сегодня. И это делает принципиально невозможными сравнение с СССР, особенно в валютных пересчётах: кто жил богаче и лучше.
В начале нулевых годов у нас в Одессе поселился на несколько лет некто мсье Леопольд, ранее нештатный корреспондент «Ле Монд», он был потомком древнего аристократического рода и имел средства выше среднестатистических французских. Мы подружились. Он очень любил пофилософствовать на тему, что во Франции жить стало совершенно невозможно, что он оттуда «свалил». И что все, кто могут, тоже бегут. Полное, мол, разложение. Как-то мне это надоело:
- Я тоже знаю Францию не понаслышке. Видел много и плохого, но и хорошего тоже. Вы уж слишком сильно, на мой взгляд, черните ваши порядки.
- Вы жили и работали в провинции и столкнулись с остатками старой традиционной Франции, со страной моего детства. Чтобы увидеть олицетворение наших маразмов – приезжайте в Париж. Да и в провинции всё катится под гору очень быстро, половины того хорошего, что вы видели там, уже не существует.
И вот теперь, через 14 лет, я снова поехал во Францию, чтобы своими глазами посмотреть, что изменилось за эти годы. Я не воспринимаю эту страну как заграницу, а просто съездил к себе домой. Именно в Париж, где сосредоточились, согласно Леопольду, все французские проблемы.
Первое, что бросилось в глаза,– автомобили стали крупнее и мощнее. Автомобильная мафия знает, похоже, своё дело. Появились жуткие пробки в Париже, которых я в прошлый раз просто не замечал. И машины, которые вопреки правилам дорожного движения, стали нагло парковать прямо на тротуарах.
Зато метро и электрички стали грязнее и с непрерывными объявлениями по громкоговорителям, что на линии где-то аварии и что поезд дальше не пойдёт и выбирайтесь окольными путями. Но разобраться в запутанной и плохо функционирующей системе общественного транспорта не всегда удавалось даже с моим виртуозным знанием языка и журналистским профессионализмом чётко задавать правильные вопросы посторонним людям.
Явно больше стало бомжей, они выглядят более опустившимися и, что очень чувствуется, стали более вонючими. Впрочем, в историческом контексте тут нет ничего нового, чистенькой благостной Франции из детских грёз и туристских проспектов («увидеть Париж и умереть») не существовало никогда. Процитирую французскую классику:
Вот Новый мост, где вор и плут
Бальзамы варят, зубы рвут,
Подмостки всяких проходимцев,
Алхимиков и лихоимцев,
Певцов, стригущих кошелёк,
И нищенок «без рук, без ног»,
Мошенников и самозванцев,
Тряпичников, книгопродавцев
И сводников и ихних дев,
И мастеров нечистых дел.
Хочу отметить и положительное во французском образе жизни: бывший премьер-министр Франции Лионель Жоспен, которого я встретил в театре Комеди Франсэз, пришел туда с женой без телохранителей. Вместе с ними женщина – бывший министр культуры, и кто-то ещё. Их появление вызвало оживление среди зрителей. Знаменательно, что это был перевод сирийской пьесы и, хотя события разворачивались в Дамаске столетней давности, подтекст был явно в поддержку Асада и против религиозного фанатизма. Но как бывшие французские министры не боятся появляться на публике!
Ещё о позитиве. Аншлаги во всех театрах, все пять раз, когда я там был. Они полны хорошо одетой интеллигенцией старого закала, несколько чопорной по нашим представлениям. Интеллигенция во Франции понимает важность и ценность хороших домашних библиотек, любит редкие и антикварные издания. Сохраняется уважение к армии и ветеранам Сопротивления.
Во Франции, как и во всём западном мире, кризис и головокружительное падение, но цифры приукрашиваются при помощи мошеннического занижения уровня инфляции. Вот оценка, которую по моей просьбе дал хозяин ресторанчика в туристском районе возле Версальского дворца:
- У меня падение оборотов на 40% по сравнению с докризисными временами.
Численность полиции сокращена до издевательского минимума – у государства нет денег. То же касается и армии. И прочего.
Ещё десять лет назад Леопольд, пересказывая разговоры в парижских курилках журналистов, открыто говорил мне: Европейский союз уже мёртв! Но тогда ведущие СМИ замалчивали подобные оценки. Они даже исхитрились не обратить особого внимания на заявление в 2002 году одного из известнейших экономистов ХХ века, лауреата Нобелевской премии по экономике и основателя теории монетаризма Милтона Фридмана о том, что Европейский союз и зона действия валюты евро просуществуют не более 5-15 лет, а потом они «просто распадутся».
«Липа» связана и с методикой исчисления безработицы. Забудьте вздор про 10% или около того. Цифры подтасованы и препарированы. Большей части молодёжи навязывается искусственно затянутый процесс среднего образования, чтобы не перегружать рынок труда. Массовое высшее образование «для всех» с заведомо безнадёжными специальностями юристов, филологов, экономистов, социологов и политологов выпускает малограмотных дурачков, и это заметно даже по их внешнему виду. Всякие «курсы», почти или совсем неоплачиваемые «волонтёры»… Информирую: за право пройти неоплачиваемую (!) стажировку или «волонтариат» на действительно перспективные места стажёры платят очень даже серьёзные взятки! Но масса молодёжи даже не понимает, зачем им вообще нужно работать. Правда такова: половина взрослого населения Франции прямо или завуалированно лоботрясничает, и подобное поведение сознательно поддерживается и даже финансируется властью. Этим в очень значительной степени пользуются мигранты.
Сегодня ситуация во Франции и ЕС напоминает таковую в Европе в 1916 году. Два года мировой войны, пресса воюющих держав обсасывала тогда стратегические наступления и отступления армий, правящие элиты плели хитроумные тайные политические и дипломатические интриги и готовили стратегические анализы. Но население всех стран шкурой уже чувствовало, что добром война ни для кого не закончится. Но в какие формы это выльется - никто не мог тогда увидеть даже в бредовом сне. Леопольд как-то мне сказал:
- Когда в огромном лесу где-то начинается пожар, дикий зверь очень рано чувствует запах гари, он понимает что к чему и бежит. Чувствуют ли у вас тут, в Одессе, пожар, который разгорается у нас?