ДОЛОЙ УНЫЛЫЕ РОЖИ!
ХОРОШИЙ ТОН, ИЛИ ИСКУССТВО ВЕСТИ СЕБЯ В ЗАКРЫТОМ ПОМЕЩЕНИИ И НА УЛИЦЕ
Я познакомился с Аркадием Сергеевичем Буховым, когда он уже работал в журнале «Крокодил». В начале двадцатых годов он вернулся на Родину из эмиграции, куда забросила его судьба в бурные революционные годы. Аркадий Бухов много и с успехом пишет в советских сатирических журналах, а с 1934 по 1938 год плодотворно работает в «Крокодиле», куда он был приглашен Михаилом Кольцовым, высоко ценившим его талант. Он был замечательным журнальным работником, его юмористический талант сложился еще в той своеобразной академии русского юмора и русской сатиры, какой мне представляется журнал «Новый Сатирикон», где до революции сотрудничали Аркадий Аверченко, Н. А. Тэффи и другие известные русские литераторы. Работоспособность Аркадия Сергеевича была поразительной. В случае необходимости он один в фантастически короткий срок мог сделать весь номер «Крокодила»: придумать темы для рисунков, написать рассказ, фельетон, заметки, подписать карикатуры. И всё это легко, без лихорадочной спешки, без натуги, как бы играючи. Мы, молодые тогда, начинающие сатирики и юмористы, только ахали, глядя на этот блистательный пример творчества. Техника комического у Бухова была действительно высокая. В этом можно убедиться, познакомившись с его книжками, изданными в последние годы. Он был большим жизнелюбцем, веселым, любознательным, жадно интересовавшимся всем новым в нашей советской жизни человеком. Леонид Ленч, опубликовано в №958 журнала «Крокодил», апрель 1967 г.
Всего труднее и ответственнее поведение неопытного человека в музеях и на выставках. Вот вы вошли по пригласительному билету или так. Со всех сторон на вас буйно напирает изобразительное искусство в рамах и на подставках. Вот перед вами шедевр гения классической живописи - два голубоватых ангела коллективно нюхают воздух, вывернувшись из-под примятого облака. Вот картина бояна русско-славянской кисти прошлого столетия: царь Алексей кушает ершей. Вот, наконец, современное полотно: творчески раскрашенная групповая фотография членов правления жакта, носящая название «В огне коммунальных услуг». На чем остановить свой взгляд? О чем вслух высказать свое мнение? Надо прямо сказать, что шумное и запальчивое высказывание мнений о произведениях изобразительного искусства - признак дурного тона. Только очень плохо воспитанные люди могут позволить себе перед картиной гения восторженно заметить:
- Типичные ангелы. Как живые. Должно быть с натуры старик писал. А может, по рассказам очевидцев. Очень метко схвачены!
Перед царем с ершами они громко изумляются:
- Блестящая техника! Мелкая рыбешка, а каждая отдельно. И без вилки жрет. Нормальная бытовая картина прогнившего самодержавия.
А перед современным полотном их мнения становятся еще шумнее и категоричнее, приводя в беспокойство остальных посетителей:
- Бесподобно! Вы только посмотрите, как раскраплена жилетка у бухгалтера домоуправления! А бидон в углу! Чего только не может сделать мастер кисти из простой моментальной фотографии на глянцевитой бумаге!
Всё это, повторяем, признак дурного тона. Воспитанный человек не восхищается, как пьяный перед ветчиной. Воспитанный человек должен высказать свое мнение о шедеврах изобразительного искусства тихо и до некоторой степени загадочно. И, главное, не без примеси той тонкой критики, которая сразу вызывает к нему уважение. Например:
- В ангелах ясно чувствуется эпоха нарастания феодализма. Ничего лишнего плюс растерянность линий и короткие ноги. Только с Людовика XV у ангелов на картинах появляются мускулы и усы. Буржуазия требовала здоровых ангелов.
По поводу Алексея Михайловича и ершей:
- В семнадцатом веке ершей не было. Ерши были открыты одним нормандским ученым значительно позже. Цари ели вязигу и ватрушки. Типичное искривление исторических перспектив.
Перед полотном «В огне коммунальных услуг»:
- Маловато динамики. В картине того же художника «Опилки звенят» группа администрации лесопильного завода, сидящая на фоне фабзавкома, несравненно естественнее. По-видимому, там зарисовка была сделана без выдержки и магния. Художник растёт.
Будьте уверены, что после целого ряда таких продуманных сентенций за вами сразу установится звание знатока и ценителя изобразительных искусств.
Легче всего вести себя на улице, где способ поведения почти целиком исчерпывается правилами уличного движения. Воспитанному, занятому общественно полезной работой человеку некогда попадать под какую-либо разновидность городского транспорта. Он корректно и не торопясь переходит улицу, платит штраф и узнает, что со вчерашнего дня переходить надо в другом месте, а с завтрашнего - в третьем. Невоспитанный человек переходит улицу грубо и бестактно. Он бессистемно ныряет под колесами и, уже благополучно миновав опасное место, попадает под велосипедиста, который пешком ведет свою изящную машину с номером и без педалей, оставшихся на фабрике. Воспитанный человек не толкается на улице. Он даже не любит, когда его толкают, находя, что жизнь прекрасна и без этого. Невоспитанный человек любит толкнуть ближнего своего. Он полагает, что нетолкание является признаком слабости и непонимания задач дня.
- Езди в такси, если не нравится! - говорит он продавцу яблок, столкнув его с тротуара. - Здесь тебе не Париж! Нежности разводить нечего! Если вокруг такого человека, только что опрокинувшего на тротуар двух школьников и одну старуху, соберется возмущенная толпа людей, он начинает кричать, что восемнадцать лет назад он кого-то рубал и сталкивал баронов в море и теперь не желает придерживаться привычек гниющей буржуазии. Несколько позже в районной милиции выясняется, что восемнадцать лет назад он рубал только телячьи кости на Сухаревой, будучи компаньоном мясника, а что касается баронов, то у них он скупал старые брюки и фарфор, даже вскользь не думая ни о каком море.
О поведении невоспитанного человека в автобусах и трамваях говорить не будем, не желая вырывать эту острую проблему у лучших представителей сатиры и мастеров эстрады. Остановимся только на несложной процедуре найма такси. Воспитанный человек просто подходит к стоянке, садится в такси и едет в неизвестном направлении. Другое дело - невоспитанный. Он прежде всего становится первым в очередь и на крики и вопли остальных дожидающихся веско замечает, что именно ему, а никому другому принадлежит право занять машину без очереди. В этих случаях всегда наблюдаются ссылки на свои гражданские заслуги. Вынимаются пачки истлевших документов, книжки всех цветов радуги и даже какие-то дребезжащие на ветру металлические бляхи с туманными цифрами. Единственным непросроченным и не изъятым из употребления именным документом оказывается пригласительный билет розового цвета на встречу шведских боксеров. Тем не менее обладатель этой ценной бумаги всё равно хватает такси первым и уезжает, оставляя на стоянке растерянность и колебание одиннадцати граждан. Перековку таких развязных людей лучше всего производить, не откладывая в долгий ящик, тут же на месте, при помощи активных работников из городской милиции.
Участие в научно-философских дискуссиях не обязательно для всех граждан. Даже если вы обладаете пригласительным билетом синего или зеленого цвета, все равно необходимо иметь хотя бы отдаленное понятие о предмете дискуссии. Был зарегистрирован случай, когда на диспуте о нервном переутомлении работников умственного труда один из ораторов предложил вообще отменить нервную систему как не отвечающую интересам трудящихся. Его выслушали внимательно, не перебивая и не выводя из зала, а в перерыве даже кормили бутербродами, но во вторичном слове категорически отказали. Был другой случай, когда на диспуте о здоровом теленке пришедший без приглашения оратор убедительно говорил о рациональной постановке розничной продажи шипучих вод. Оказалось, что он перепутал помещения и, по предварительной намётке, предполагал с этой речью выступить на краевом съезде фотографов. С воспитанным, культурным человеком этого случиться никогда не может. Как-то незаметно исчезли волнующие дискуссии недавних лет: «Был ли архангел Гав-риил?», «Пушкин и хазары», «Нужен ли в хозяйстве склероз?», «Пол и транспорт», «За кулисами желудка», «Скифы, или проходная комната». Дискуссии сделались настолько серьезнее, что кормиться в течение года четырьмя цитатами и двумя предложениями на всех дискуссиях стало абсолютно невозможно. Часть очередных дискуссионных ораторов срочно переквалифицировалась на контролеров городского автотранспорта и выступает только в пределах своего месткома.