Атомоход был уже в надводном положении, и на ходовом мостике, кроме вахтенного офицера и сигнальщика, перекуривали командир Геннадий Ляхов, его заместитель по воспитательной работе Алексей Тулупов и «дед», старший механик со звучной фамилией Шпагин. Старпом правил службу внизу, сражаясь с бородатыми офицерами, где уговорами, а где приказами заставляя их принять приличный вид. У подводников уже стало традицией в длительных походах, автономках отращивать бороды, усы, бакенбарды, но на берегу все представали в интеллигентном виде, и это было заслугой старших помощников командиров.
- Ну что, Садов, тебе скажет жена, когда ты, такой дикобраз, заявишься домой?
- Да знаю, товарищ капитан 2 ранга, - отвечает капитан-лейтенант, - скажет – целовать не буду. Но я только покажусь ей и детям – и сразу в ванную бриться.
- Ну давай мы тебя сфотографируем на память, а домой ты явишься чистый, яко младенец, - уговаривает старпом.
Но капитан-лейтенант Садов не поддаётся на уговоры, ему хочется похвастать перед женой своей роскошной бородой, которая заняла на корабельном конкурсе бород второе место. Ведь в семейных воспоминаниях борода станет легендой, а что фотография? Это уже не то.
Тогда раздосадованный старпом прибегает к угрозам, обещая задержать Алексея на корабле ещё дня на два-три после подхода лодки к причалу. Эти слова заставляют пойти на мировую и довольствоваться фотографией.
Внизу, кроме воспитательной работы, идёт и другая – большая приборка. Старпом и помощник не только борются с бородачами, но и особенно тщательно проверяют качество приборки. К приходу в базу корабль должен блестеть, как яйца Фаберже. Таков закон моря.
А наверху свои разговоры. Командир Ляхов в одной из радиограмм разглядел намёк, что его ожидает большая награда за успешно выполненный поход. В это верилось с трудом. Обращаясь к Тулупову, он в раздумье говорит:
- Алексей, что является лучшей наградой после нашей работы? Чтобы не наказали. Для этого причин всегда предостаточно.
- Не наказали – значит, поощрили, - вторит ему Тулупов.
- Но главное не в этом, - говорит командир. - Надо провести ревизию механизмов и необходимый ремонт. Чует моё сердце, что отдохнуть по полной схеме нам не дадут. И основная работа ложится на тебя, Юрий Борисович, - обращается он к Шпагину.
Атомоход стал втягиваться в узкий проход, ведущий к базовым причалам. Вниз последовала команда: «Швартовым командам приготовиться к выходу наверх!».
На пирсе гремел духовой оркестр, были выстроены экипажи других субмарин. Швартовы принимали офицеры штаба дивизии. Членов семей на пирс не допустили, и они толпились за воротами пропускного пункта.
Рапорт от Ляхова принял первый заместитель командующего флотом, что говорило о значимости похода. После принятия рапорта, в котором Ляхов сделал упор на том, что подлодка готова к выполнению новых задач, он крепко пожал руку Геннадию и сказал:
- А это очень важно, командир, что вы готовы к новым задачам. Ну что ж, пару деньков отдохнёте, а дальше комдив всё объяснит.
От этих слов в груди Ляхова что-то ёкнуло, и он подумал – кто-то вспоминает. Только бы не плохо. Не об отдыхе нужно думать – это точно!
Старпому были даны указания по сходу личного состава на берег. Стармех занимался своим хозяйством, готовясь к расхолаживанию реакторов. Он ждал указаний от командира, чтобы окончательно отработать расписание смен управленцев и киповцев. Сегодня все рвались домой, но кто-то должен был остаться, ведь реактор не дизель – остановил, и всё. Расхолаживание реактора - работа не одного дня. Но командир почему-то медлил с приказанием, а это нервировало. Командир сам был в недоумении, услышав при рапорте реплику от комдива: «Не спеши выводить реактор!». Кончилась радость официальной встречи, начинались базовые будни. Они тягостнее морских дней, где быт отлажен и ты хозяин на корабле – первый перед Богом и людьми. А в базе над тобой и экипажем висят любые неожиданности сверху…
Ляхов поделился своими сомнениями с замом. Тулупов его успокоил:
- Что, ты не знаешь наших перестраховщиков? Ждут указаний сверху. Выжидают, уточняют, как бы не ошибиться.
Но логические рассуждения друга не принесли успокоения душе. В голову лезли воспоминания из богатой службы на подводных лодках. Вспомнился случай, когда он был ещё минёром на дизельной подводной лодке, к слову, ракетной.
Было это под Октябрьские праздники. Лодка, на которой он служил, закончив размагничивание в полигоне, поздно вечером возвращалась домой. Туман, дождь, темень делали переход в базу медленным и напряжённым. Около полуночи ошвартовались у родного причала. Все поспешили домой в предпраздничном настроении. Ляхов спешил домой с особым чувством – там его ждала мама, которую он накануне встретил из Питера.
Дома не спали. На столе красовалась бутылка армянского коньяка, действительно царский подарок из Ленинграда, а мама поддерживала тепло в титане - был такой прибор для нагрева воды. Но насладиться тогда «райской» обстановкой не удалось. Только помылся, звонок от оперативного дежурного:
- Старик, дуй на шестой причал, там ждут тебя на лодке Преображенского. Выход в море, там сам разберёшься!
- Что случилось? У них же есть свой минёр, Вася Батон.
- Ничего не знаю, приказ комдива. Ты сам знаешь, что Голота всегда берёт тебя на выходы.
Пришлось опять натягивать мокрую канадку и сапоги и бежать в ночь к шестому причалу. Там его уже давно ждали. Подъехал комдив Голота, который извинился за столь неожиданный вызов.
Вася Батон, как более опытный подводник, «приболел», видимо, чувствовал – лодка после заводского ремонта шла на глубоководное погружение, а они не всегда заканчивались благополучно. Подводный корабль нужно было быстрее вводить в линию, вот и этот срочный выход перед праздником…
Предчувствия тогда не обманули капитана 3 ранга Васю Батона. У лодки Преображенского на глубине 220 метров рванул забортный клапан в торпедном отсеке. Всё померкло в тумане, но Ляхов не растерялся. Его грамотные действия не привели к пагубным последствиям, но стресс был приличным. Лодка при аварийном продувании, словно пробка из шампанского, вылетела на поверхность. Тогда комдив одобрил действия Ляхова, но запретил распространяться об этом случае.
Дома Ляхов узнал, что маму мучили плохие предчувствия, и она всё время, пока он был в море, молила Бога о благополучном возвращении сына. Её уже нет в живых…
Нечто подобное предчувствовал Ляхов сейчас, но уже не только по отношению к себе, а ко всему экипажу. Пока комдив дал добро на расхолаживание одного реактора.
Собрав командиров боевых частей и начальников служб, Ляхов поставил им задачу по подготовке лодки к передаче второму экипажу. Главной была ревизия оружия, возможно замена, возможно выгрузка перед доком. Заместитель напомнил о бытовых заботах. Два дня ни о чём не думать, отдыхать, а там начиналась непредсказуемая базовая жизнь.
На третий день Ляхов явился в штаб дивизии на обычный ежедневный доклад командиров. Радостное общение с коллегами, смешные истории, намёки на достойную награду за поход… Появление комдива прервало радостное общение. Короткое, сухое совещание было посвящено скорому флотскому учению. Как понял Ляхов, одна из лодок, включённая в план учений, не успевала с подготовкой в срок. Её командир Шахов отличался многими доблестями, только не по морской части. А для лодки были запланированы две огневые задачи. Кто мог её заменить?
После совещания адмирал попросил Ляхова задержаться.
- Ну как у тебя дела, Геннадий Петрович? Орёл! Наверное, уже слышал кое-что, но это не то, бери выше. Представления готовятся. Сам президент интересовался твоим походом.
Слова комдива не успокоили Ляхова. Что-то не договаривал адмирал, хитрил. Начал с пряника, а что дальше?
- Знаешь, сейчас решается вопрос заменить лодку Шахова на твою. Понимаю – устали. Если есть больные – заменим. Но сам понимаешь, всего пару недель, не больше. Экипаж вполне боеспособен, да и лодка у тебя, надеюсь, в полном порядке. А там награды и заслуженный отдых…