Вы думаете, читатель, это всё? Нет. У президента ПЕН-центра вслед за Солженицыным, уверявшим, что в Советское время Достоевский был «недоступным для чтения», есть кое-что ещё сообщить нам и об этом писателе. Слушайте: «Ведь Достоевский начал выходить только после смерти Сталина, а до этого он считался «реакционным». Вы поняли? Стали печатать только после 1953 года, а до того как реак... Да он и раньше и после считался реакционным, каковым и был на самом деле: из петрашевца, приговорённого к смертной казни, замененной острогом, стал монархистом. Его отвергали, писали о нём резкие статьи, сочиняли на него злые эпиграммы такие авторитетные художники, как Тургенев, Некрасов, Михайловский, его терпеть не могли Чайковский и Бунин, очень критичен к нему был Горький, хотя отстаивал публикацию даже «Бесов». В этой большой компании оказался и Ленин. Разумеется, Достоевский не оставался в долгу у некоторых своих противников, да и других писателей не обходил своим пристрастным внимание. Так, о Толстом говорил, что в сравнении с Пушкиным он ничего нового не сказал: Салтыкова-Щедрина именовал Сатирическим старцем и т.д.
Да, реакционер, и тем не менее 23-томное собрание его сочинений, начатое ещё до революции, после Октября не было прервано и заброшено, а в 1918 году - война шла! -доведено до конца. В 1921 году в Москве и Петрограде достойно отметили 100-летний юбилей писателя. Вскоре на Цветном бульваре в Москве реакционеру поставили памятник работы знаменитого тогда скульптора С.Д. Меркурова и открыли музей на Божедомке, где этот памятник сейчас и стоит. Из советских изданий Достоевского упомяну только академическое в 30-ти томах, вышедшее тиражом в 55 тысяч экземпляров в 70-80 годы, законченное накануне пришествия бесов демократии во главе с Вельзевулом Сергеевичем. А всего после революции, по данным на ноябрь 1981 года (160 лет со дня рождения писателя), в нашей стране вышло более 34 миллионов его реакционных книг, это 540 тысяч ежегодно. А Толстого издавали ещё больше.
Всю эту литературно-политическую дичь президента Битова можно поставить в один ряд только с дичью президента Путина о том, что в Советском Союзе не было мясного животноводства, что экспортировали мы в другие страны только калоши фабрики «Скороход», что немецких фашистов разбили да изгнали только под дулами заградотрядов и тому подобный полоумный бред. Вот уж два сапога - пара! Психически больные.
Но ведь вот что тут главное-то. Не в Битове дело. Ну, возможно, начал он праздновать свой юбилей несколько раньше срока, ну, перебрал, а тут - корреспондент, а он ещё не успел закусить и понёс. Но корреспондент-то из писательской газеты, он штатный сотрудник её отдела литературы. И вот слушает весь этот легендарный вздор и молчит. Он же именно по определению его должности обязан знать, что это вздор, чушь, бред, туфта. А он не смеет ни возразить, ни вопрос задать хотя бы о том, в каком году Шолохов «пробил» издание «Войны и мира».
И не в Путине дело. Он не виноват, таким убогим его мама родила. Но ведь есть же Дума, министры, Генеральный прокурор, наконец, ФСБ. И вот все они видят же его слабоумие, понимают, что хотя бы вступление в ВТО - это измена родине, предательство наших национальных интересов и прямой служебный и гражданский долг их - пресечь измену, но все холуи молчат, никто не шевелится. Да что там! Единогласно голосуют «за», отбивают ладошки аплодисментами...
Страшно жить в этой России, господа...
Владимир БУШИН
АРХИТЕКТОР, ХУДОЖНИК, РЕСТАВРАТОР
В 1759 г. в семье крепостных графа Строганова родился мальчик. Свое первоначальное образование он получил в иконописной школе, а в 1777 г. по указанию помещика талантливого юношу отправили в Москву, и он попадает в команду знаменитого архитектора В.И. Баженова, где изучает зодчество, не оставляя занятий живописью. На способности молодого художника обратил внимание другой крупный градостроитель М.Ф. Казаков и привлекает его к участию в росписи Троице-Сергиевой лавры. Впоследствии живописец переезжает в Петербург, где живёт во дворце Строганова, изучает математику и естественные науки, а в 1786 г. вместе с сыном графа Павлом едет во Францию и Швейцарию, где в течение четырех лет совершенствует свои познания в архитектуре.
Наконец Андрей Никифорович возвращается в Россию, но хотя он получил вольную и не является больше крепостным, однако не имеет необходимых средств к существованию и может рассчитывать только на своего покровителя Строганова. В 1793 г. Воронихин расширяет его дворец и заново отделывает обстановку залов, что явилось первой самостоятельной работой зодчего в Петербурге. Со стороны подъездного парадного двора архитектор пристраивает два корпуса, один - параллельно Невскому проспекту, второй - реке Мойке, а на втором этаже Андрей Никифорович создал один из своих лучших интерьеров - картинную галерею. Помимо этого по его проектам были оформлены новые парадные помещения в бельэтаже старого здания. В настоящее время Строгановский дворец передан Государственному Русскому музею. После окончания отделочных работ Воронихин написал большую акварель, где изображена картинная галерея, и получил за неё свое первое академическое звание. В дальнейшем его деятельность также окажется тесно связанной с Академией художеств. Затем зодчий перестраивает дачу Строганова и реконструирует прилегающий к ней парк, создает архитектурный образ здания на противопоставлении первого этажа, обработанного рустом под крупную каменную кладку, и лёгкой деревянной колоннады второго, образующей открытые лоджии с четырех сторон. Сохранилась картина самого Воронихина, изображающая эту дачу, за нее он был в 1797 г. удостоен звания академика перспективной и миниатюрной живописи.
Свой первый государственный заказ Андрей Никифорович получил в 1800 г. в связи с реконструкцией большого грота и ковша фонтана “Самсон” в Петергофе, ему также поручается проект перестройки колоннад возле данных объектов. Эта работа позволяет окончательно утвердиться в звании архитектора, хотя он уже ранее получил должность адъюнкт-профессора академии художеств в этой области. Вообще 1800 г. явился переломным в жизни Воронихина, ибо был утвержден разработанный им проект Казанского собора и создана комиссия по сооружению данного здания, а уже в следующем году началось его строительство. Получив положенное от казны жалование, архитектор наконец-то становится материально независимым и в 1801 г. женится и переезжает из Строгановского дворца в один из домов вблизи стройки Казанского собора. Для быстро растущей семьи (у Воронихиных было шестеро детей) её глава проектирует дачу на Каменноостровском проспекте и строит деревянный дом с портиком из шести колонн. До нашего времени он не сохранился.
Живя вблизи строящегося собора, его главный архитектор непрерывно наблюдал за ходом работ и сам руководил его сооружением, но еще в процессе проектирования он столкнулся с трудной задачей. Участок застройки строго ограничивал с одной стороны Екатерининский канал, а с другой - Мещанская улица, но по канонам Православной церкви алтарная часть собора должна быть обращена на восток, в данном случае - в сторону канала. При этом здание приходилось развернуть по отношению к главной улице города - Невскому проспекту - боковым, северным фасадом, что и портило всю архитектурную композицию, но Воронихин нашел наилучшее решение проблемы. Перед ним и вровень с его высотой он предложил возвести грандиозную колоннаду, закрывавшую основной несимметричный Невскому проспекту объём собора, имеющий сверху вид латинского креста, а на его средокрестии зодчий поместил купол на барабане, воспринимаемый как завершение комплекса колонн. Организовав таким образом полуциркулярную площадь, Андрей Никифорович тесно связал собор с главной магистралью Петербурга, а закрепив концы колоннады монументальными портиками, он тем самым оформил проезды вдоль канала и Мещанской улицы в сторону западного фасада.
Воронихин собирался возвести такую же полуциркульную колоннаду и с противоположенной - южной стороны, а концы обеих соединить с западного направления прямыми колоннами с портиком, отмечающим главный вход в храм. Перед ним зодчий спроектировал вторую площадь, ограничив ее чугунной оградой, но, к сожалению, только она и была воздвигнута. А вот в случае осуществления замысла архитектора в полном объеме ансамбль Казанского собора включил бы в себя целую систему площадей, еще более органично связав его с окружающим пространством. Тем не менее и в существующем виде здание является украшением Невского проспекта, без которого главную улицу города даже представить невозможно.