Евреи - считались не нацией, а, следовательно, преступниками. Национальность еврея определялась подданством. Так и отмечали в документах - род преступления - еврей, Национальность: немец, француз, русский и т.д. Они носили на груди и спине шестиконечную звезду. Цыгане, как и евреи, считались преступниками за национальность, носили красный треугольник - политические». В канцелярии лагеря велась летопись преступлений и наказаний. Обыкновенные преступления - лень и воровство, т.е. кража корки хлеба, огурца, помидора и т.п. или в рабочее время вздремнул на солнышке. Наказание... на три дня без обеда, на шесть, на девять... уменьшал и порцию на треть или пять, десять, пятнадцать палок... «Летом 1944г. в лагерь приехали комендант, начальник лагеря и другие чины. Потребовали всех арестантов - моряков, которые без исключения все были немцы и почти все - воры. Комендант кликнул палачей, и те начали избивать их. Пороли группами, по 50 человек получили по пятнадцать ударов за то, что были моряками, пятьдесят за то, что попали в лагерь, остальных что б не забывали, что находятся в концлагере». По этому поводу один из наказанных говорил так: «Вам истязания кажутся страшным кощунством, унижающим достоинство человека, но для нас, немцев, побои - обычное явление. Они вошли в нашу плоть и кровь и занимают главенствующее положение в системе нашего воспитания». Кстати, один из лагерной администрации говорил, что «не беда, если русские оккупируют Германию и она, как и вся Европа, станет коммунистической. Германия все равно станет центром Европы, т.к. она располагает способной и многочисленной интеллигенцией, благодаря которой немцы будут иметь большое влияние на Москву и останутся хозяевами европейского континента. Его теория была популярна среди немцев».
Крупным преступлением считалась спекуляция за пределами лагеря, в самом лагере к ней относились терпимо. «Здесь существовал черный рынок и черная биржа, где можно было достать все, вплоть до кокаина. Одежда, обувь, хлеб, маргарин и др. здесь никогда не переводились. Кроме этого в лагере была лавка, в которой заключенные, имеющие деньги, могли покупать товары, однако деньги зэкам держать запрещалось, вместо них выдавали купоны. Особым «каторжникам - отличникам» как награду выдавали купонами в месяц 30-40 марок, на которые в лавке можно было купить полусгнивший сыр, вареную свеклу, минеральную воду, картошку, салат, рыбу, морковь, бритвенные принадлежности, кремы, зубную пасту, папиросы и табак. В 1944 г. состоятельные заключенные были обеспечены куревом лучше, чем немцы на свободе или эсэсовцы. Какие бы товары в лагерь ни доставляли... заключенные раскупали буквально все. Спекуляция за пределами лагеря проводилась через посредников, рабочие команды или эсэсовцев, которые работали на динамитном и других предприятиях в Гданьске, Гдыне, Праусе по всей Западной Пруссии. Сменные команды занимались спекуляцией в крупных масштабах, расхищая в лагере одежду, инструменты, драгоценности, сахар, маргарин и пр., выменивая их на табак и спирт.
Тягчайшим преступлением считалась нелегальная переписка, за нее наказывали голодом до прихода разнарядки из Берлина. Костоправов и убийц в лагере не наказывали».
Автор пишет далее: «Наш блок мог писать и получать письма каждую неделю, остальные раз в две недели... С 1943 г. узник мог получать двухкилограммовую посылку в месяц, потом в неделю. В 1944 г. вес и количество посылок не регламентировали. В лагерь приходило иногда более 2 тыс. посылок, в которых присылали сало, окорока, жир, пироги, торты, сахар, табак, сигареты, шоколад, водку, одежду и т.п. Что касается русских... то после их смерти об этом никому не сообщали, и посылки шли на их имя. Содержимое всех посылок расхищалось и, если доставалась адресату малая часть, тот мог что-то приобрести в лагере». Лагерный рацион по официальной норме составлял 1800-2000 кал. В 1940 - 1942 гг. зэки получали едва 1000 кал., но к 1943 г. питание улучшилось, однако, все равно часть продовольствия расхищалась кладовщиками, воровали шоферы, эсэсовцы-конвоиры, рабочие-заключенные. Начальство лагеря тоже претендовало на дополнительное питание; колбасу, маргарин, сахар, муку, крупу... многие эсэсовцы из тех же фондов обеспечивали семьи и любовниц. Дополнительного питания домогались блоковые, капо, вице-капо и другая лагерная аристократия».
Поэтому рацион был такой: завтрак состоял из 150 гр. хлеба и 0,5 л чуть подслащенного кофе, на обед хлеба не давали, получали только 3/4 л супа - бурды, за ужином около 100 гр. хлеба и немного маргарина. Источником пищи служили так же голуби, кошки, собаки.
Тюремная любовь в лагере запрещалась. «Женщины жили в бараках, огражденных заборами с колючей проволокой, в 1943 г. их было около 500, а затем их число возросло до тысячи. Женщины обычно работали под крышей, обслуживали офицерскую столовую СС, работали уборщицами, прислугами и няньками в частных домах, в прачечной и т.п. Уголовных преступниц было мало - в основном немки. Большинство составляли политические, находящиеся под следствием и «воспитуемые». Любовь в лагере была уделом сытых - кухонных деятелей, работников больницы, вождями блоков, капо и др. Они были богаты. Любовные письма и записки разносили обычно русские, которые больше всех голодали и мужественно переносили наказания, в этом с ними никто не мог сравниться. Особенно не терпело начальство русских летчиц и вообще русских женщин, одетых в военную форму. Их старались скорее уничтожить. Летчиц чаще всего расстреливали или делали смертельную прививку. Женщины-солдатки могли надеяться на спасение, но летчицы нет. Делалось все без суда и следствия, без всяких судебных церемоний».
Охрана лагеря была в количественном отношении непостоянной, число охранников колебалось от 800 до 2000 человек. «Часть охраны состояла из немцев, основную массу составляли чужестранцы из Европы. С заключенными они непосредственно не общались. Немцы смотрели на них свысока, но администрация заботилась о них. Так, для украинцев-охранников начальство лагеря решило открыть публичный дом за полмарки. Из лагеря, несмотря на его расположение, совершались побеги. Когда обнаруживался недочет, весь лагерь выстраивался и стоял до тех, пор пока беглеца не поймают. Соседей беглеца наказывают не менее полусотней палок за недонос. Так как побег почти всегда заканчивался неудачей, беглеца ловили, избивали и потом вешали. До лета 1944 г. побег совершали преимущественно русские, для которых все их попытки кончались трагически. Но русские пытались... Их рвали собаки, били эсэсовцы, вешали в лагере, а они все бежали... Лагерная больница в 1943 г. состояла из 4-5 арестантских палат с подсобными помещениями. Осенью доходяги умирали как мухи, медицинские заключения: общий упадок сил, катар желудка и т.п. Свирепствовала болезнь флегмона. Весной 43 г. умирало ежедневно сорок-пятьдесят человек, иногда не менее ста. Болезни: сыпной и брюшной тиф, дизентерия, воспаление легких и т.п. В больницу можно было попасть с температурой не менее 39 градусов».
Так как лагерь стоял на болоте, хоронить умерших было запрещено. «Крематорий, газовые камеры, баня, прачечная, кухня - все помещалось в неприспособленных помещениях. Крематорий пропускал очень мало трупов, поэтому в лагере накапливался запас покойников. Само помещение было деревянное, сколоченное из досок. Рабочие, обслуживающие крематорий, гнали в подсобных помещениях самогон, на производство которого власти смотрели сквозь пальцы. Печь крематория была приспособлена для жидкого топлива, трупы сгорали примерно за два часа. В 1944 г. из-за отсутствия жидкого топлива перешли на кокс, на котором трупы сгорали за шесть часов. Крематорий не справлялся, закапывать же покойников в землю не разрешалось, так как лагерь построен на болоте. В 1944 -1945 гг. ежедневно умирало от 200 до 300 человек, крематорий не справлялся... тогда власти выкопали возле лагеря ямы, свалили туда покойников, облили смолой и подожгли, однако из-за опасности обнаружения американскими летчиками сжигание проводилось только днем». Вот как в общих чертах описывает автор жизнь в лагере: «В лагере борьба за существование... сильный топит слабого, пробивается на поверхность, живет как хищник. Поскользнешься во время борьбы - никто не поможет... исподтишка еще подтолкнут... Совести в лагере нечего делать. Смерть в лагере угрожает на каждом шагу, люди умирают без треволнений, личные вещи немедленно крадут. Только золотым зубам усопших власти оказывают внимание... часть зубов эсэсовец отдает в казну, часть... себе. Возы, нагруженные трупами, отправляются в крематорий...» Имелась в лагере и газовая камера. «Газовая камера была лишена удобств. С грехом пополам в ней можно было производить дезинфекцию одежды... но насекомые оставались живы и здоровы. Но когда надо травить людей... Пустить туда газ стоило больших усилий. Специальные эсэсовцы в противогазах... через трубу бросали в печку газовые гранаты, но газ из печки растекался неохотно... Власти пускали в ход газы и для евреев. ...Евреек загнали в вагон, заперли двери, и когда поезд набрал скорость, пустили удушливый газ. Но из затеи ничего не вышло, еврейки подняли шум, ломились в двери, стучали в окна и ...повергли в ужас мирных граждан у дороги.