Самарская область пока не перешла на социальную норму — сейчас модель обсуждается на региональном и федеральном уровнях, когда она будет внедрена, пока неизвестно. Как сообщается на сайте правительства региона, по предварительным расчетам базовый размер соцнормы составит 150 кВт х ч, на второго прописанного предусмотрены дополнительные 50 кВт х ч, на третьего и далее — 20 кВт х ч.
При таком размере соцнормы доплата за сверхнормативное потребление коснется жителей региона, пользующихся «дополнительными услугами» — например, несколькими кондиционерами, «теплыми полами», домашними саунами и бассейнами. Это около 20% потребителей Самарской области.
По замыслу авторов нововведения, переход на оплату электропотребления по соцнорме снимет часть нагрузки по оплате тарифа населения с крупных промышленных потребителей, сократив тем самым так называемое «перекрестное субсидирование».
Перекрестное субсидирование возникает из-за действующей в российской электроэнергетике модели «последней мили»: региональные сетевые компании регулируют тарифы на электричество таким образом, чтобы сделать их доступными для населения, при этом крупные промышленные потребители вынуждены платить больше.
В результате населению дороже обходится продукция, произведенная предприятиями при дорогой электроэнергии. Президент РФ Владимир Путин неоднократно заявлял о необходимости решить проблему перекрестного субсидирования и давал соответствующие поручения правительству.
В 2012 году объем «перекрестки» достиг 220 миллиардов рублей. Минэнерго рассчитывает, что перекрестное субсидирование к 2022 году снизится в 4,4 раза, до 50 миллиардов рублей, и должно остаться на этом уровне, говорил журналистам в мае глава министерства Александр Новак.
Участники рынка, крупные промышленники, считают, что введение соцнормы потребления не решит всех масштабных последствий еще советской системы тарифообразования, когда цены на электроэнергию для населения и некоторых других групп потребителей устанавливались ниже фактической стоимости, а разницу компенсировали завышенными тарифами для крупных промышленных потребителей.
«Мы не рассчитываем на снижение издержек. Возможно снижение темпа роста тарифов. К сожалению, рост тарифов на передачу электроэнергии для промышленности в последние годы был настолько стремительным, что заставил всерьез задуматься о различных альтернативах энергоснабжения, например, строительства собственной генерации», — сказал агентству «Прайм» гендиректор ООО «Мечел-Энерго» Юрий Ямпольский.
Среди немногих компаний, поддерживающих нововведение, — ОК «Русал». В компании считают, что соцнорма должна быть введена повсеместно в максимальном количестве регионов, тогда ситуация для промпотребителей улучшится.
«Мы поддерживаем введение социальной нормы электропотребления. Эффект появится, когда норма будет введена повсеместно, в максимальном количестве регионов. Эффект ожидаем в виде решения по последней миле в части улучшения ситуации для промпотребителей», — сообщили в ОК «Русал», предприятия которой находятся в Красноярском крае.
Однако, к примеру, в «Норникеле» считают, что в сложившихся условиях введение соцнормы потребления электроэнергии в Норильском промышленном районе может привести к нарушению сбалансированной, а главное, социально-ориентированной тарифной политики на электроэнергию.
А вот в НЛМК считают, что все потребители — и промышленность, и население должны платить реальную, экономически обоснованную цену за услуги по передаче, и оплачивать реальную стоимость электроэнергии.
«В этом смысле введение соцнормы — шаг в правильном направлении, но очень маленький и робкий», — считает глава наблюдательного совета НП «Сообщество потребителей энергии», директор по энергетике НЛМК Александр Старченко.
Елена КУДРЯВЦЕВА
ОТДЕЛ РАЗНЫХ ДЕЛ
ЭТО МОЕ ГОСУДАРСТВО!
Скотт приехал в Магнитогорск в 1932 году - в год «разгара голодомора», по легенде которого большевики, чтобы загнать в колхозы крестьян, забрали у них весь хлеб и задушили голодом только на Украине 7 миллионов человек. Поэтому с первых строк, особенно когда Скотт начал описывать голод в Магнитогорске, я ждал, когда же он начнет хотя бы упоминать про замученных голодом крестьян, не желавших идти в колхозы. Но не дождался – Скотт ни словом о голодоморе не оговорился, хотя в отчете Госдепу специально о голоде 1932-1933 годов пишет!
Числа, в том числе и сообщаемые Скоттом, интересны не сами по себе, а в сравнении, и я сопоставлю их с немецкими.
Начну с того, что, как сообщает статс-секретарь в правительстве Гитлера, отвечавший во время войны за снабжение Германии продовольствием, Г. Рике: «Основой ведения хозяйства были обязательные поставки пищевых продуктов государству. Они стали проводиться с вступлением в силу распоряжения от 27 августа 1939 года. Растительные продукты подлежали обязательной сдаче с момента «отделения их от земли», продукты животноводства — с момента их получения. Обязательной сдаче не подлежали лишь те сельскохозяйственные продукты, которые были необходимы для питания крестьян и для прокорма скота (по установленным нормам). Определенное количество зерна оставлялось в качестве семенного фонда. Таким образом, в сельском хозяйстве с самого начала были определены, хотя и несколько ограниченные, однако довольно ясные правовые нормы». Замечу, что по «довольно ясным правовым нормам» колхозы в СССР сдавали государству только плановое количество выращиваемого - то есть часть урожая.
Надо остановиться и на этом. Давайте оценим, сколько стоило в деньгах то, что оставалось колхозникам после обязательной продажи государству части урожая. До войны советский рубль котировался на зарубежных биржах, внутри страны его точно сравняли с царским рублем, цена рубля была так высока, что перед войной за царскую золотую монету (свободно обращалась) в 10 рублей давали 9 рублей 60 копеек советскими купюрами. Одновременно рубль официально стоил 50 центов США.
Во время войны цены на продовольствие, продаваемое по карточкам, остались прежними, но на рынках, разумеется, они резко возросли по сравнению с 1940 годом: в 1941 году они были в 1,1 раза выше, в 1942 – в 5,6 раза, в 1943 – в 10,2 раза, в 1944 – в 8,2 раза, в 1945 – в 4,3 раза. Разумеется, это предопределяло высокие доходы колхозников неоккупированных районов от рыночной торговли – от торговли тем, что немецкие крестьяне обязаны были сдать государству по госценам. Эти доходы советских колхозников можно оценить вот по таким фактам.
Во время Великой Отечественной войны советские люди пожертвовали на оружие для Красной Армии 2 миллиарда рублей, основными жертвователями были колхозники. Эта сумма примерно равна среднему военному годовому расходу двух народных комиссариатов (министерств): обороны и Военно-Морского Флота. На сбережения были построены свыше 2500 именных боевых самолётов. Для сравнения, 2172 боевых самолёта имели накануне Курской битвы два наших фронта, начавших битву, - Центральный и Воронежский. По мнению специалистов, именно с Курской битвы началось господство в воздухе советской авиации.
Но еще более удивительно то, какие суммы жертвовали колхозники.
Ферапонт Головатый в декабре 1942 и мае 1944 годов внёс по 100 тысяч рублей на постройку двух истребителей. Колхозник из Грузии Гурген Оганян внёс в Фонд обороны 500 тысяч рублей. Бригадир тракторной бригады Мария Дубовенкова – 50 тысяч рублей. Михаил Китаев - 130 тысяч рублей, Мария Арлашкина, мать большого семейства, - 50 тысяч. Анна Селиванова – 100 тысяч, потом продала корову, остатки меда - и еще 100 тысяч. 16 января 1943 года узбекский колхозник Сергей Цой принес в обком партии два чемодана с миллионом рублей (судя по фамилии, он кореец). Другие национальности Советской Родины: башкиры Хабирзян Богданов и Нурмухамет Мирасов – по 200 тысяч рублей; азербайджанец Амира Кари-оглы Сулейманов - 250 тысяч рублей; казах Букенбаев Оразбай - 300 тысяч рублей; киргиз Юлдаш Татабаев - 150 тысяч рублей; армянин Н.А. Акопян - 106,5 тысячи рублей; грузин Г.А. Башурали - 150 тысяч рублей; таджик Юлдаш Саибназаров - 130 тысяч рублей; узбек Турган Ташматов - 160 тысяч рублей; бурят Буянтуев - 130 тысяч рублей. Это о доходах колхозников.