Другое дело – баре. Уже несколько столетий народ видит эту элиту в виде праздного сословия с непонятно откуда взявшимися правами на власть и откровенно паразитической сутью. Как можно более праздная жизнь и непомерное потребление удовольствий – вот суть барства.
И когда в баре попадает несчастный мужик, чувствующий себя неуверенно и стремящийся завоевать себе достойное место под солнцем этой «элиты», то вся барская мерзость начинает проявляться в нем в гипертрофированном виде. Я вспоминаю донесения Л. Мехлиса с Крымского фронта Сталину, в котором он предлагал немедленно заменить командующего фронтом генерала Козлова на кого-либо из генералов Рокоссовского, Клыкова или Львова. Мехлис приводил факты, требующие этой замены, но, в принципе, для понимания того, кем был Козлов, достаточно одной-единственной характеристики, данной Мехлисом: «обожравшийся барин из мужиков».
Либо дело в троцкизме Скотта, который мешал ему трезво описывать большевиков, либо он, как американец, только эту барскую цель в стремлении людей и способен был увидеть, но у него в книге практически нет «князей из грязи», в ней только «обожравшиеся баре из мужиков». Вы их видели выше в цитатах, частью они были уже расстреляны не упомянутыми Скоттом «князьями из грязи», но Скотт описывает и ускользнувшую от расстрела часть этих «бар из мужиков», к примеру, того же Завенягина. О нем Скотт, напомню, сообщает:
«Дом Завенягина по сравнению с большинством советских домов выглядел дворцом. Это был трехэтажный, оштукатуренный снаружи кирпичный дом из четырнадцати комнат, в котором были бильярдная, игровая для двух маленьких сыновей Завенягина, музыкальный салон и большой кабинет. Позади дома находился небольшой олений заповедник, а перед домом — роскошный сад. Всё это было обнесено высокой стеной, увенчанной по верху частоколом. Перед входом всегда дежурил милиционер.
…Дом Завенягина был меблирован на сумму 170 тысяч рублей, а сам стоил около 80 тысяч».
Ю.И. МУХИН
(Продолжение следует)
СКАЗКИ ЧИНОВНИКОВ
Рак в большинстве случаев можно вылечить, что доказывает мировая практика. Российский же опыт показывает совсем иное: тем, у кого обнаружили злокачественное новообразование, приходится бороться за себя, отстаивая гарантированное государством каждому гражданину право на диагностику и лечение, в том числе на получение лекарств, на уход и заботу. О защите прав онкологических больных и о том, как победить рак, рассказал в интервью корреспонденту РИА Новости Ирине Зубковой председатель исполнительного комитета «Движение против рака», член совета общественных организаций по защите прав пациентов при Минздраве РФ Николай Дронов.
— Николай Петрович, какие именно права онкобольных нужно защищать?
— Больше всего спорных ситуаций возникает из-за отказа в лекарственном обеспечении или из-за несвоевременного обеспечения лекарствами. Людям со злокачественными новообразованиями они положены бесплатно. Но ведь наше государство много чего декларирует. Надо, чтобы наши граждане поняли: бесплатного ничего не бывает, за всё кто-то платит.
В частности, помощь онкологическим больным финансируется из бюджета региона, в котором они живут, — области, края или республики. Исключение — федеральные онкологические центры, где оказывается высокотехнологичная помощь: там лечение покрывается из федерального бюджета.
Самая большая беда нашей системы здравоохранения — нехватка ресурсов. Чтобы вылечить всех больных, денег необходимо гораздо больше, чем мы имеем сейчас. Если в бюджете есть, условно говоря, сто тысяч рублей на лечение онкологических больных, и по текущим ценам на них можно вылечить двадцать человек, а вылечить нужно двести, то что произойдет? Двадцать больных необходимым качественным лечением обеспечат. Нетрудно догадаться, какие люди составят когорту счастливчиков. Остальных либо будут лечить дешевыми препаратами и использовать самые простые, тривиальные схемы терапии, либо им будут рассказывать: «Подождите, постойте в очереди, скоро придет лекарство…» или «Да у вас не такая страшная стадия заболевания, можно пока подождать…». Такого рода комментарии от организаторов здравоохранения пациенты слушают повсеместно, за исключением некоторых относительно благополучных регионов.
— За счет чего благополучных?
— Во-первых, благодаря правильному управлению. Во-вторых, за счет объема ресурсов. Например, в Московской области средств на лекарства выделяется достаточно, но с точки зрения обеспеченности пациентов противоопухолевыми препаратами это самый проблемный регион. Такого количества жалоб, как из Подмосковья, к нам не приходит ни откуда. По всей видимости, там сложности с грамотным координированием закупки, логистики, контроля доведения препаратов до пациентов.
В Москве, Красноярском крае, Самарской области, Ханты-Мансийском автономном округе средства на препараты выделяют, там ситуация более или менее благополучная. А в большинстве регионов денег просто физически не хватает, поэтому лекарства назначают не всем. Детей и стариков лечить невыгодно, они же не являются источниками генерирования добавленной стоимости – это «нетрудовые ресурсы». Такой вот экономический цинизм. Получается, что обеспечить всех нуждающихся в том объеме, который государство нам гарантирует, оно же само и не может.
— Каковы другие проблемы?
— Очень много жалоб связано с непрозрачностью функционирования системы медико-социальной экспертизы. Одного человека с неким онкологическим диагнозом признают инвалидом, а второму, с точно таким же диагнозом, отказывают и не могут внятно объяснить причину, хотя и должны это делать. Он пытается жаловаться, пишет во все инстанции, просит мотивировать. Однако вся проблема в том, что у нас нет четких медико-экспертных критериев признания лица инвалидом, деятельность ведется непрозрачно, ясности нет.
На самом деле далеко не каждый онкологический больной должен быть признан инвалидом, если только болезнь не в последней стадии. Рак уже давно не приговор, в последние 15–20 лет его успешно лечат, большинство пациентов потом возвращается к нормальной жизни, к работе. Но людям этого никто не объясняет. Более того, система финансирования такова, что на местах выгоднее признать человека инвалидом: тогда на его лечение деньги можно будет брать из федерального бюджета — через Пенсионный фонд. Так что чем больше инвалидов, тем легче региональному бюджету. Потому выигрышнее не лечить людей как следует, а доводить до инвалидности.
— Оздоравливают ли онкобольных в санаториях?
— У врачей нет единого мнения по этому вопросу. На южные курорты, на солнце онкологическим больным нельзя, а в сосновый бор можно, и есть множество процедур, показанных выздоравливающим. К тому же им нужна не только медицинская, но и медико-социальная реабилитация, психологическая помощь, содействие в возвращении к нормальной жизни. Системе помощи онкобольным необходимы медицинские, клинические психологи, психотерапевты.
Мы как общественная организация консультируем пациентов и их родственников, помогаем справиться со сложными психологическими ситуациями, возникающими в связи с болезнью, организуем разнообразные мероприятия с целью моральной поддержки, рассказываем о том, что в настоящее время доступно для граждан, каковы современные достижения медицинской науки. У нас много примеров успешной борьбы с болезнью, люди делятся своими жизненными историями. Но ни один институт гражданского общества не может заменить институты государства. У нас разные функции.