Наша разведка непрерывно следила за переброской немецких войск и на основе ее сведений Генштаб вёл учёт немецких дивизий, сосредоточенных у советской границы. В таблице указано число этих дивизий по данным Генштаба РККА и действительное их количество на ту же дату.
(Мельтюхов М.И. «Упущенный шанс Сталина. Советский Союз и борьба за Европу: 1939-1941» (Документы, факты, суждения). М., Вече, 2002, сс.248,250)
Итак, почему только 26 апреля наркомат обороны распорядился о подготовке к переброске на Запад дальневосточных дивизий? Посмотрим эту таблицу. С ноября 1940 г., согласно разведданным, число германских дивизий у наших границ колебалось и к началу апреля 41-го даже несколько уменьшилось – с 88 до 84. Еще раз подчеркнем – это только данные Генерального штаба, сейчас нас интересуют именно они. А в составе только армий прикрытия западных округов насчитывалось около 110 дивизий (правда, зачастую низкой укомплектованности). Еще около 40 дивизий находилось в резерве округов. То есть ситуация на тот момент была под контролем. Причин для переброски войск по плану развертывания до начала апреля не было.
Но к началу апреля 1941 года число немецких дивизий у наших границ вновь стало расти и к 25 апреля достигло, по оценке Генштаба, 100 соединений. Темп переброски в этот период составил приблизительно одну дивизию за два дня. Немецкая угроза безопасности СССР явно стала расти, и Советское правительство на нее отреагировало: по его приказу 26 апреля Генштаб отдал распоряжение о подготовке войск к переброске с Дальнего Востока на западную границу.
В начале и первой половине мая немцы продолжили наращивать свои войска у наших границ, но (опять же по оценкам Генштаба)уже с вдвое большей скоростью, чем в апреле. Темп переброски в тот период достиг более чем одной дивизии вермахта в день. Таким образом, из Москвы в середине мая ситуация на западной границе выглядела так: в течение последних полутора месяцев немцы непрерывно наращивали свои войска с всё возрастающей скоростью.
Это потом хрущёвцы могли говорить, что Гитлер объяснил их появление в Польше необходимостью отдыха перед вторжением в Англию, вне досягаемости ее авиации, а Сталин ему поверил. Советскому же правительству цель сосредоточения была предельно ясна – нападение на СССР. И на фоне резкого обострения положения на границе 10 мая в Англию прилетел заместитель Гитлера Рудольф Гесс. Для руководства СССР это стало окончательным доказательством того, что Гитлер вступил в давно ожидавшийся сговор с Черчиллем и обеспечивает себе безопасный тыл и нового союзника перед нападением на Советский Союз. Так что если раньше политическая обстановка только предвещала, что после разгрома Франции следующим объектом агрессии будет Советский Союз, то в первой половине мая намерение напасть воплотилось в конкретные действия Гитлера. Именно промежуток 10-15 мая стал тем рубежом, когда военно-политическое руководство СССР, до этого не сомневаясь в принципе, окончательно утвердилось во мнении, что Гитлер нападет на нас летом 1941 года.
После решения руководства СССР о стратегическом развертывании его проведение перешло в руки исполнителей – наркомата обороны и Генштаба РККА. Теперь сроки и темпы сосредоточения определяли они. И прежде всего перед ними встала важнейшая задача – определить дату нападения немцев. Несомненно, это являлось заботой всего руководства СССР, но прямой обязанностью и делом чести оно было прежде всего для Генерального штаба!
После смерти Сталина много говорилось о предупреждениях разведки, что немцы якобы собирались напасть и 15, и 25 мая и т.п. Допустим, разведке каждый раз безоглядно верили, но ведь за этим сразу возникали два вопроса: сколько войск должно участвовать в нападении, какими силами немцы в тот момент против нас располагали? На 15 мая у границ СССР Генштаб насчитал 119 германских соединений. Но в «Соображениях от 15 мая» тот же Генштаб определил, что для нападения на СССР Гитлеру потребуется 180 дивизий! То есть для завершения подготовки немцам предстояло перебросить еще 60 дивизий. Отсюда следовало, что при увеличившихся темпах подвоза войск – с половины до одной-полутора дивизий в день – немцам понадобится еще полтора-два месяца, чтобы полностью сосредоточить армию вторжения. Отсчитав их от середины мая, в Генштабе РККА получили, что полной готовности вермахта к нападению следовало ожидать в интервале с 1 по 15 июля 1941 года.
Это и был предварительный, ориентировочный срок, когда от немцев ожидали развязывания войны. Наряду с возможностями транспорта эти соображения предопределили назначение сроков сосредоточения резервов Главного командования в заданных районах не позднее 10 июля.
Но это сроки для резервов, которые по определению вступают в бой не сразу, а спустя какое-то время. А как быть с остальными войсками, когда их поднимать по тревоге? И тут произошло следующее. К началу июня темп сосредоточения вермахта, по данным Генштаба, вновь снизился: если на 15 мая у наших рубежей насчитали 119 немецких дивизий, то на 1 июня – всего лишь 122! Выходит, на начало июня немцам все еще предстояло перебросить не менее 50 дивизий! Если они буквально завтра же опять увеличат темп переброски, как раньше, до полутора дивизий в день, то завершить сосредоточение смогут не ранее 5 июля! Но это – самый худший для нас срок начала войны. Худший, поскольку, как сказано выше, по данным Генштаба переброска сильно замедлилась, в связи с чем нападения теперь следовало ожидать значительно позже 5 июля.
Но в то же время руководство Генштаба наверняка давало себе отчет, что они могли ошибиться как в оценке нужных немцам сил вторжения, так и при выявлении развернутых дивизий. Кроме того, немцы могли еще больше увеличить темп переброски. В связи с этим для подстраховки внесли «поправку» в сторону более раннего срока нападения. Поэтому 13 июня нарком обороны приказал войскам вторых эшелонов западных округов сосредоточиться в местах, указанных планом прикрытия, к совершенно конкретной дате – 1 июля 1941!
Таким образом, 1 июля 1941 года – это вычисленный Генштабом с гарантированным, как там полагали, запасом, самый ранний срок немецкого нападения. (Забегая вперед – этой датой командование РККА руководствовалось вплоть до 22 июня.)
Следовательно, ошибка на восемь дней в сроках немецкого нападения – это технический просчет наркомата обороны с Генштабом и никого более. Конкретные авторы этой тяжкой ошибки – Жуков, Тимошенко, Соколовский, Ватутин, Василевский и, отчасти, Голиков.
Эта ошибка предопределила одну из важнейших причин поражений начального периода войны. Не успевая сосредоточиться, различные эшелоны Красной Армии вступали в бой порознь, существенно уступая в численности его компактному первому стратегическому эшелону. Причем на главных направлениях превосходство немцев было подавляющим. В итоге они последовательно громили каждую новую волну советских войск, с которой вступали в соприкосновение, и шли дальше. Это отнюдь не единственная и даже не самая главная причина наших поражений летом сорок первого. (Мухин Ю.И. «Если бы не генералы») Но даже при прочих равных условиях одного этого обстоятельства было достаточно для поражения в начальном периоде войны.
В этом месте немного отвлечёмся по старому поводу. Ранее был доказан вывод о невозможности нападения СССР на Германию первым. Здесь его можно дополнить следующим моментом. Развертывание ВС СССР началось как ответная реакция на явно обозначившееся стратегическое развертывание вермахта у наших границ, а не до этого! Во-вторых, резервы округов («глубинные» корпуса и дивизии) следовало сосредоточить к 1 июля не у самой границы, а в 20-80 км от нее (один-три суточных перехода) и в соответствии с планом прикрытия начать строить там тыловой оборонительный рубеж, 50-процентная готовность которого намечалась на 4-е сутки строительства. Войска же резерва ГК и вовсе должны были полностью сосредоточиться к 10 июля еще восточнее, в 300-400 километрах от границы! Это еще 7-10 дней только на переход до нее. Поэтому сосредоточенного «внезапного» удара не получалось даже теоретически. А по учению «Богданыча», нападение на Германию имело смысл только при его массированности и внезапности.