Нет у меня желания лелеять и Станислава Куняева, эту, по выражению А. Проханова, «литературную весталку» из артели Ганичева. Однажды весталка получила премию им.Горького. Схватив её, побежала в кресло главного редактора «Нашего современника» и, усевшись плотно тоже на двадцать пять лет, весталка первым делом вслед за Ф. Бурлацким в «Литературке» смахнула с обложки журнала портрет Горького. Он, видите ли, обожал Алексея Максимовича только в виде купюр премии его имени. Потом целый год печатал Солженицына, а устами Шафаревича призывал на базе Антифашистского комитета в помощь Ельцину создать Антикоммунистический, и тот уже подсчитал (академик же по математике!) сколько коммунистов надо судить. Изведал я кое-что и на собственной шкуре. Печатает, например, Куняев безо всякой моей просьбы в номере журнала, посвященном юбилею Победы, большую подборку моих стихов. А потом мне же и косоротится: «Да ведь это все публицистика в рифму…» А зачем печатал? Тебя же никто не обязывал, а я, повторяю, не просил и узнал о публикации случайно. Но, с другой стороны, а что такое «Клеветникам России»? Что такое «Смерть поэта»? Что такое «Не Богу ты служил и не России»? Чистая публицистика! Так он к восьмидесяти годам ещё не дорос до понимания простейшей истины: все жанры хороши, кроме скучного. Моя «публицистика в рифму» не была скучной.
Да что я! Куняев на дух не переносит не только Горького без премии, но и Маяковского, и Алексея Толстого, и Асеева, и Симонова… Нет у него родственного, сыновьего отношения к русской литературе.
Да, нет у меня желания защищать ни такие персоны, ни съезд, устроенный ими. И всё же… «Литературная газета» решила рассказать о съезде. Это поручили сотруднику редакции Игорю Панину, тому самому замечательному журналисту, что не так давно помог донести до читателей газеты великие открытия, видимо, пьяного Андрея Битова: что Льва Толстого в советское время издавали строго по выбору ОГПУ-КГБ и набралось 90 томов, а 120 остались в спецхране; что «Войну и мир» удалось только один раз пропихнуть в печать Шолохову; что Достоевского стали издавать только после смерти Сталина; что страна наша излишне велика и надо бы Сибирь и Дальний Восток отдать Японии и США…Тот самый Панин. Ему невдомёк, что перед тем, как начать беседу с такими, как Битов, надо прежде подойти вплотную и сказать: «А ну, дыхни, гад!» .Молод, неопытен. Учить надо, Юрий Михайлович.*
И начал Панин сразу с вранья: «Все игнорировали съезд в Калуге, и только калужские СМИ отметили это событие». На самом деле о нём писали, по моим неполным наблюдениям, и «Советская Россия», и «Правда», и «Завтра». Можно, говорит, было бы написать статью о съезде, но куда важнее дать мнения писателей, разбросанных по интернету. Почему важнее? В обстоятельной статье могли бы найти место и разные мнения.
И вот он побрел в лес интернета по грибы. Увы, в лукошке оказались почти сплошь мухоморы да поганки, и уж такие ядовитые! Первой попалась, конечно, мадам Левина Марина. Вот уровень её ума и юмора: «Великий русский пис. Ганичев…» Что у неё за душой кроме писа? Рядом – Елизавета Зорина: «Пора сбросить Ганичева с парохода современности!»... Даже слов-то своих у них нет, повторяют давно замшелое. Тут и Надежда Кондакова: «В Москве им никто не дал бы денег на проезд и проживание…» Вы подумайте, они глумятся и торжествуют по поводу бедности Союза писателей. Какая низость!
Что такое? Впереди одни дамы! «Дамский батальон смерти». Как поётся в песне, «В прорыв идут фемина-батальоны...». А вот главная и ударная сила - Марина Струкова, подобная самоходной артиллерийской установке (САУ). Но о ней потом, в конце, а пока скажу несколько слов о мухоморах мужского рода. Тут Виктор Герасин, Андрей Добрынин, Иван Иванов, Евгений Д. – это всё писатели?
Юрий Михайлович, вы сами-то читали всё это? Ведь черт знает до чего доходят ваши авторы под руководством ваших сотрудничков. «Графоманство»... «балаган»… «мошенничество»…«банда»… «фекалии»… Некий сексуально озабоченный «Метросексуал» додумался до обвинений организаторов съезда в пропаганде мужеложства, то бишь гомосексуализма. Я помню многих редакторов «Литгазеты» - Войтинскую, Ермилова, Симонова, Смирнова, Косолапова, Чаковского… И ни при одном из них невозможно представить такого злобно-смрадного шабаша против своих коллег. Газета-то писательская всё же! А тут как бабы на базаре да ещё пьяные.
Конечно, это вызвало отпор читателей и спровоцировало на порой тоже немалые резкости.
Андрей: «Какое пещерное критиканство! А где же те, кто поддержал Ганичева и Куняева? Дайте же и им высказаться на страницах «ЛГ».
Борис: «Ну как же можно! Тех, кто был за Ганичева, на съезде было большинство! А «ЛГ» собрала брань и плевки отдельных перманентных революционеров и выдаёт их за «голос литературной общественности»
Ирэн: «Убедилась, что «Литгазету» не стоит читать. Она стала последним прибежищем молодых хамов и графоманов. Возьмите и создайте свой СРГ – Союз российских графоманов, – и проводите съезды с шикарными номерами в гостиницах…»
Помянутый А. Добрынин предлагает дезавуировать съезд. Вы мудро поступите, Юрий Михайлович, если дезавуируете публикацию вместе с этим Добрыниным и принесете за неё извинение и участникам съезда и читателям газеты. Трудно, конечно, трудно. Но это будет во благо и литературе, и атмосфере в обществе. А вот чтобы придать вам решительности, я теперь расскажу и о выступлении Марины Струковой.
Эта САУ наиболее велеречива, злобна и невежественна, да и меня лично как ветерана Великой Отечественной войны зацепила. Поэтому позволю себе сказать о ней поподробней.
Вот как эта САУ пуляет. Первый снаряд: «Наш Союз писателей – это сборище бородатых православнутых пьяниц…». А кто же там бородатый? По-моему, и Ганичев, и Куняев, и Геннадий Иванов, и Переверзев - все безбородые. И что за странная ненависть к бороде! Это всего лишь вторичный половой признак. Не нравится тебе - брейся на здоровье, но другим не мешай жить, как им хочется. Ведь бороды носили не только Маркс, Энгельс и Ленин, ненавистные вам, но и Лев Толстой, Достоевский, Тургенев, даже Чехов и Бунин. Нравятся вам бритые? Идите к Радзинсому, Немцову, Сванидзе, Млечину, наконец, к Медведеву и Нарышкину – их много. Идите и лобзайтесь с ними.
А кто пьяницы? Ганичев никогда не пил, Куняев когда-то увлекался, но давно завязал. Иванов? Не уверен… Но вообще-то этот грех не чужд русским писателям. Можно выстроить внушительный ряд хотя бы от Есенина до Твардовского. Но странным образом это сочеталось в них с немалым талантом, чего не наблюдается у великих трезвенниц от Левиной до Струковой.
Снаряд второй: «Если (эти бородатые пьяницы) пишут прозу, то про какую-то архаичную деревню, не имеющую отношения к современной деревне…» Ведь сказано так, словно нынешняя деревня – чудо благополучия и процветания. Знала бы ты, мой ангел, что за годы этой самой современности пока вы с бородами воевали, в стране погублены, истреблены, уничтожены более 20 тысяч деревень вместе со школами, больницами, библиотеками, Домами культуры и столько же стоят в очередь к могилам. Могу предложить съездить в мою родную деревню Рыльское в Тульской области. Там всё было, включая школу-десятилетку, которую окончили две мои сестры. Да так, что одна без проблем поступила в московский техникум, а вторая – в Ленинградский вуз. А теперь там ничего не осталось, только церковь новую построили. Хотите посмотреть? Могу денег дать на дорогу.
Снаряд третий: в писаниях бородатых пьяниц об архаичной деревне «одни имена чего стоят: Тихоны, Марфы, Акулины…». А она хотела бы - Арчибальды, Жозефины, Розалинды. Неужели её полное имя Марина Арчибальдовна? Да чем же ей хорошие русские имена не угодили? Был патриарх Тихон, признавший Советскую власть, был замечательный композитор Тихон Хренников, былвеликолепный артист Тихонов – что плохого? Неужели Ричард Хренников лучше? Откуда у вас это презрение к славным русским именам? Вы глухи, равнодушны к родному слову, в том числе и к именам, и потому, не чувствуя живого движения языка, не заметили, что уже довольно давно наши старинные имена возрождаются. Моего внука родители назвали Иваном. Соседка по даче Маша Шукшина нарекла своих сыновей Фома и Фока. Другие соседи, причём евреи, назвали дочь Марфой. И я написал в её честь немало стихов. Например: