«Начальник десанта» находился на миноносце, от времени до времени посылая панического свойства радио, вроде следующего: «пехота терпит потери, непременно обстреливать вершины гор» (принята в 11 ч. 46 м.). Те мизерные потери (2 убитых, 1 ранен), которые понес десант, по мнению моих участников, были результатом своей же беспорядочной стрельбы.
Вскоре во многих местах город запылал, большинство домов по набережной турецкого квартала превращены снарядами в решето, минарет разрушен, большое здание под флагом красного полумесяца превращено в руины. Греческое население сначала сбилось в ограде греческой церкви и после того, как высадились наши войска, высыпало к нему навстречу и стало собираться около тральщика, умоляя русских вывезти их из Орду, так как по уходу наших турки без сомнения вырежут в отместку всех греков. Вначале им отказывали, но обезумевшие люди кидались в воду, вплавь добирались до тральщика, карабкались по якорному канату. Начались насилия над женщинами: солдаты вырывали у них детей и насиловали женщин тут же. К стыду и позору русского офицерства, от солдат не отставали и некоторые офицеры: рулевой вверенного мне крейсера, грозя штыком, отогнал какого-то подпоручика от гречанки-девушки, которую волок этот офицер. Не отставали сухопутные офицеры от своих солдат и в грабеже. Едва не был ограблен мичман Кек, в карман которого залез было солдат, видимо, плохо знакомый с формой морского офицера.
Мой маленький десант, разбитый к тому же на отдельные группы по нескольку человек, ничего не мог поделать с разнузданной, перепившейся толпой солдат. Мичман Кек с несколькими матросами пробовал спустить на воду моторную шлюпку, но это ему не удалось, так как никто не шел к нему на помощь. За первой линией домов, вдоль улицы, стоял целый ряд фелюг, некоторые с моторами, но спускать их на воду было некому, так как десант был занят мануфактурой, кожей и домашним имуществом. Фелюги и моторы пришлось сжечь.
Около полдня начальник десанта дал сигнал об окончании операции. В это же время начали прибывать партии беженцев-греков, которые доставлялись на корабли быстроходными катерами. Одна такая партия была доставлена и на вверенный мне крейсер. Люди эти производили самое жалкое впечатление: обезумевшие от ужаса, без всякого имущества, многие еле прикрытые одеждой, видимо, выскочившие из своих домов в чем были. С этой партией (около 50 человек) прибыл и местный греческий архимандрит. Он умолял меня не оставлять в Орду ни одного грека, так как все они будут вырезаны вернувшимися после нашего ухода турками. Я отправил его на быстроходном катере на «Дакию», на которой находился начальник операции. В общем из 3-4 тысяч греческого населения Орду вывезено менее 1000 человек. Вывоз части греческого населения, по моему мнению, еще больше озлобит турок против оставшихся, и в участи последних, мне кажется, сомнений не может быть никаких.
Хотя операция закончилась около полдня, мы могли выйти в море лишь в 17 часов. 5 часов времени понадобилось для того, чтобы погрузить на тральщик десант. Этот же тральщик взял и большую часть вывезенных нами греков.
С чувством гордости за вверенный мне корабль, считаю долгом донести Вам, Господин Контр-Адмирал, что десант с «Траяна» не запятнал себя позором и вернулся на корабль с пустыми руками. Подобранные фельдшером на берегу, видимо, брошенные несведущими солдатами пачки турецких денег были переданы им старшему офицеру для раздачи беженцам-грекам. Деньги эти сданы под расписку бывшему у меня на корабле служащему в трапезундском разведывательном отделении прапорщику, которому поручена передача беженцев под покровительство греческого благотворительного комитета. Когда у попавших случайно на «Траян» двух матросов с крейсера «Дакия», также свозившего небольшой десант, обнаружено было награбленное добро (до заплатанных женских кофт включительно), оно было немедленно конфисковано моим судовым комитетом.
По просьбе команды я сделал следующий семафор начальнику экспедиции: «Вернувшиеся из операции возмущены мародерством солдат. Команда «Траяна» просит Вашего распоряжения о конфискации награбленного имущества в пользу вывезенных греков. Награбленное добро везется на тральщике в трюмах и на фелюге, идущей у него на буксире».Какое последовало распоряжение на этот семафор, мне неизвестно.
Исходя из изложенного, я пришел к заключению, что операции, подобные описанной, бессмысленны и вредны. Такие набеги могут быть производимы лишь отборными, с железной дисциплиной частями войск, а так как таковых в данное время в русской армии нет (среди грабителей и мародеров в Орду гардемарины и матросы видели также и солдат пресловутых батальонов смерти с черно-красными шевронами), то таковых операций производиться не должно. Не принося никакой пользы с точки зрения военной, они развращают солдат, покрывают русское имя неизгладимым позором, вызывают массу бессмысленных и ненужных жертв (на улицах и в домах турецкого квартала валялись многочисленные трупы женщин и детей). Флот должен категорически и раз навсегда отказать армии в организации и поддержке подобных «операций».
Нельзя и преступно рисковать дорого стоящими кораблями ради того, чтобы дать возможность нескольким сотням негодяев обзавестись мануфактурой, кожей и заплатанными женскими кофтами. Семь кораблей в продолжение девяти часов толклись на крошечном рейде Орду, и, если бы где-нибудь поблизости была неприятельская подводная лодка, то не только «Дакия» и «Траян», но, наверное, и некоторые из миноносцев не числились бы уже в списках Черноморского флота.
Капитан 2 ранга Князь ТУМАНОВ, «Дуэль», №36, 2002 г.
УРОКИ НАРОДНОГО ВОССТАНИЯ
12 лет назад в эти дни мне, молодому лейтенанту, довелось стать участником поистине исторического события, которым завершился для России кровавый ХХ век. Событием этим, безусловно, является народное восстание в Москве против незаконно захватившего власть изменника Ельцина и его клики.
До этих октябрьских дней я никогда не верил в существование юнговского коллективного бессознательного. Слава Богу, я ошибался. Русский народ действительно способен самостоятельно, без помощи медиаманипуляций и даже вопреки им, отличить черное от белого и встать на защиту Правды. Доказательством тому - событие октября 1993 года, когда неправедная нерусская псевдоэлита сумела удержаться у власти и усмирить восставший безоружный народ только путем неслыханного, чудовищного кровопролития в столице при огневой поддержке «придворных» дивизий, мобилизации всего имеющегося в стране ОМОНа и молчаливой поддержки «мирового сообщества».
Мне бы хотелось подробно, без эмоций (насколько это возможно) восстановить по порядку события тех дней и передать свое видение, а затем проанализировать их с точки зрения нынешних реалий.
На далеком Плесецком космодроме я вместе с другими офицерами военного трибунала узнаю об указе Президента Ельцина №1400 (в народе прозванный «кило четыреста»).
Ни у одного военного юриста на тот момент сомнений не возникло - это государственный переворот. ЕБН, подстрекаемый младореформаторами и прочими рвачами, решил примерить тогу диктатора Пиночета и своим указом фактически отменил действовавшую Конституцию и распустил органы народного представительства, которые так мешали приватизации и разграблению недр земли, энергетики и всего того, что в сознании русского человека могло быть только общим, т.е. государственным.
После утреннего совещания в трибунале я отправился в боевую часть, под предлогом профилактической работы собрал офицеров части и разъяснил им, что их долг в соответствии с Советской присягой - всеми возможными средствами защитить Конституцию. Однако мне заявили: «Товарищ юрист, что там, в Москве, нас не волнует - вот мотовоз на площадку слишком рано привозит, нарушаются наши права, вы с этим разберитесь, пожалуйста».
Позже армия будет наказана за несоблюдение присяги, безразличие и апатию. Через месяц после расстрела Белого дома Ельцин прекратит выплачивать довольствие военнослужащим, урежет их права, буквально разорит армию, а тех, кто «доблестно» расстреливал практически безоружных сограждан, бросит «воевать Чечню» (к числу таких «героев» принадлежит и известный генерал Романов, при жизни испытавший всю тяжесть Божьей кары).