В поисках этой реальности и справедливости защитники Ивана Грозного всячески преуменьшают число жертв (определяя их по Иванову синодику убиенных) и ссылаются на гораздо большие количества погибших при западных современниках Ивана — на Варфоломеевскую ночь во Франции и т.п. Ну, во-первых, ссылки на западные зверства не оправдывают домашних на востоке, а во-вторых, суть и ужас тирании ведь не в количестве убитых (хотя и это имело значение), а в атмосфере произвола и террора, случайно падающего на любого, в вечных подозрениях, в неправедных, по капризу властителя возникших обвинениях, в его наслаждении пытками и казнями. Легко находить оправдание, когда речь идет о муках другого, а вот если сам оказался бы на дыбе или на костре.
Вся горячность полемики вокруг фильма связана с тем, что в нем есть еще один, гораздо более современный герой. Фильм, словно «Мастер и Маргарита», идет в двух эпохах. Только в романе Булгакова и его экранизации эпохи сменяются попеременно (советская Москва и древний Иерушалаим), а тут всё слито воедино и современный герой незримо присутствует во всех сценах. Этот герой — Иосиф Сталин. Это его участие придает такую злободневность фильму об Иване Грозном, потому что все обвинения Ивану в безумии и зверствах адресованы и ему, Сталину, параноику и маньяку. И все аргументы в пользу Ивана как великого государя заточены на его, Сталина, защиту. Все восхваления Ивана звучат во славу этого недавнего идола, еще владеющего душами значительной части населения. Почившего фараона, еще почитаемого рабами.
Меня издавна интересовало, почему именно такая личность оказалась во главе нашего государства. Тем более, что это было не впервые. Иван Грозный — несомненный прототип Сталина. Оба были самовластны и жестоки, оба проводили кровавый террор, оба тиранили своих близких, у обоих погибали жены, оба были причастны к гибели сыновей, оба создали всесильную гвардию -опричников и НКВД-КГБ, оба не раз казнили своих ближайших сподвижников, оба войнами расширили границы своих государств, после обоих государства были повергнуты в Смуту и распад. Сталин был в юности семинаристом, потом атеистом, крушил церкви, расстреливал священников, потом заигрывал с религией в политических целях. Прочнее, чем Сталин, Иван Грозный был привержен религии, истово молился, боялся Страшного Суда, хотя это не мешало ему время от времени вырезать церковные верхи.
Сталин не случайно испытывал к нему симпатию. В мои студенческие годы в университете, выступая перед нами в актовом зале, актер Черкасов рассказывал, как Сталин инструктировал его перед исполнением роли Ивана Грозного. «У Ивана был только одын нэдостаток: он был нэдостаточно жесток, — наставлял вождь с легким грузинским акцентом. — Так, например, он, правда, вирезы-вал бояр, врагов государства, целыми родами, но потом молился и каялся. Чего, спрашивается, каяться?» Я с наслаждением читал замечательную пьесу А.К. Толстого «Смерть Иоанна» и узнавал атмосферу своего времени. Алексей Константинович Толстой, живя во второй половине XIX века, будто списывал с века нашего.
В студенческие годы я не раз отвлекался от археологии на изучение истории России, эпохи Ивана Грозного. Вчитываясь в изложение событий, я видел, что аналогии не случайны: Сталин в наше время проделал то же самое (в социальном смысле), что Иван Грозный на своем феодальном уровне совершал в царской России.
В самом деле, что проделал Иван Грозный? До него основной слой феодалов составляли вотчинники — князья Рюриковичи, бояре. Каждый из них унаследовал свои имения и своих крепостных от отца и должен был передать свою вотчину сыновьям. Поэтому вотчинники эксплуатировали своих крепостных умеренно, чтобы оставить сыновьям работоспособное хозяйство. Вотчинники имели свои войска и были в большой мере независимы от государя. Приходилось считаться с их интересами. Иван, учредив опричнину, расправился с вотчинниками, отнял их владения и раздал своим опричникам мелкими участками. Он поместил их на эти земли, и они стали называться помещиками. Чем они отличались от вотчинников? Тем, что они целиком зависели от государя, он их поместил на земли, он же мог их и сместить. И смещал не раз. Сыновьям доставалось не поместье отца, а иное, в зависимости от их службы государю. Помещики не были заинтересованы в процветании своих крестьян и драли с них три шкуры, потому что неизвестно было, кому эти земли достанутся потом, даже через несколько лет.
Таким образом, революции не произошло: форма эксплуатации осталась прежней, а вот норма эксплуатации резко возросла. Результатом было значительное усиление единовластия государя (он мог вести завоевательные войны) и обогащение класса феодалов за счет потрясающего обнищания и вымирания русского крестьянства. Последствиями были разорение страны и Смута. А потом, уже при Петре и Екатерине, помещики постепенно превратились в вотчинников, отвоевали прежние привилегии класса.