Ранее, в советский период, особо важной была проблема защиты отдельного научного работника от бюрократической системы, от научной организации и даже от непосредственного коллектива, в котором он находился. Сейчас весьма актуальной оказывается обратная проблема — защита узкого коллектива от его отдельного работника. Ведь последний, выезжая за границу временно или навсегда, подавая заявку на получение финансирования исследований, выступает как носитель умения, знаний, идей и предложений. Очевидно, что желание повысить свою ценность, или, точнее говоря, стоимость, неизбежно приводит российского научного работника к бессознательной, а нередко и сознательной переоценке своей доли в том, что создано трудом группы или коллектива, к которому он принадлежал. Возникает ситуация, которую грубо можно назвать «продажей краденого». В борьбе с этим неприятным и опасным явлением необходима ответственная и серьезная разработка критериев, определяющих принадлежность собственности и методов общественной эффективной борьбы с ее присвоением. Разумеется, проблема эта тесно связана с авторским правом.
Эта деятельность должна вестись в тесном сотрудничестве с зарубежными общественными организациями научных работников — ведь именно американские, западно-европейские и японские ученые до сих пор, как правило, являются обеспечивающими деньгами участниками совместных проектов, а также работодателями приезжающих к ним научных сотрудников. Воспринимая конкретный проект или самого приехавшего работника, западный ученый невольно, а, возможно, иногда и сознательно выступает в роли своего рода «скупщика краденого». Весьма соблазнительно получить значительное идейное продвижение за счет приобретения пусть пока временного, начинающего научного сотрудника, но обладающего запасом новых предложений и мыслей, наработанных нередко фактически не им самим, а целой лабораторией или даже институтом в России, Административные запреты едва ли могут прекратить подобное «частное присвоение общественно-произведенного». Напротив, они восстанавливают чисто бюрократический контроль, который, унижая ученого, сам провоцирует нарушения. Не об этике ученого заботилась запретительная система отправки научных работ — с ее сбором бесчисленных подписей «непричастных», актами экспертизы и т.п.5 Организации же, подобные СУ, могут действовать в этом направлении, на мой взгляд, весьма эффективно.
При обращении за финансовой помощью для выполнения определенного проекта или при попытке опубликовать научную статью также нередко возникают проблемы этического плана, в разрешении которых требуется участие научной общественности.
Следует заметить, что подобное обсуждение возможно на сегодняшний день и без непосредственной встречи участников — к примеру, по электронной почте и т.д. Обе стороны — и авторская, и рецензентская — дискутировали бы гораздо более аккуратно и научно убедительно, если бы опасались, что результаты, не просто в виде окончательного вердикта: «печатать» — «не печатать», «финансировать» — «не финансировать», — а с некоторой профессиональной аргументацией станут достоянием научной общественности и будут влиять на авторитет и престиж участников спора.
Не надо опасаться в данном контексте слова «суд» со всеми его известными атрибутами — защитой, обвинением и т.д. То, о чем мы здесь говорим, есть скорее организованный аппарат формирования, а затем и выражения общественного мнения и, соответственно, наказания за поступки, несовместимые с кодексом поведения научного сотрудника. В разработке всего этого круга вопросов, норм и т.п. могут и должны участвовать общественные организации научных работников, в частности и СУ. Разумеется, подобные изменения в системе рецензирования требуют тщательной проработки при конструктивном участии общественных организаций ученых, таких, как СУ.
Новые времена ставят перед сообществом ученых новые задачи не только в важнейшей области внутри — научной этики. Бюрократия в России на сегодняшний день опять набирает силу. Ее мощный напор чувствует каждый ученый, материальное положение которого, даже факт наличия работы, зависит опять слишком часто не от потребностей рынка, но от интересов бюрократии. Это сопровождается заметным снижением престижа занятия наукой, но не обладания ученой степенью, что несколько парадоксально. В этих условиях важнейшей задачей такой организации, как СУ, становится борьба за сохранение самоуважения в научной среде, за способность заставить власть прислушиваться к мнению научного сообщества.