Разговоры о высокой эффективности российской науки по показателю «статья на доллар» содержат, на мой взгляд, элемент лукавства или непонимания. Обращу внимание на два момента, не обсуждаемые в заметке Алексея Крушельницкого.
1. Идеальная эффективность
Радостное утверждение состоит в том, что у нас больше статей на единицу вложенных средств. Алексей Крушельницкий справедливо критикует это утверждение, но пусть бы оно даже было верным. Во многом объяснение состояло бы не в высокой реальной эффективности, а в низкой оплате труда. И тут нет повода для радости и гордости. Можно легко смоделировать «идеальную эффективность». Надо лишь перестать вообще вкладывать деньги в науку. Ясно, что какие-то статьи все равно будут появляться. И тогда мы будем иметь бесконечно высокую эффективность! Стоит ли к этому стремиться? Пожалуй, нет.
Профессор может иметь большую пед-нагрузку и при этом еще что-то публиковать, получая 500 евро в месяц. Имеем высокую эффективность при нищих профессорах. Увеличиваем зарплату профессору до достойной, но число часов в сутках не увеличивается, — число статей и их качество сильно не возрастут. Формально получим падение эффективности.
Повышение эффективности может быть связано с сокращением, когда институты избавляются от очень неэффективно работающих сотрудников. Но все равно не надо ожидать чуда. Просто те, кто работает, станут работать в более человеческих условиях, станут немного лучше жить и не чувствовать себя совсем нищими в сравнении с зарубежными коллегами.
2. Идеальный институт
Плохо сравнивать просто число статей или цитируемость, ибо есть очень разные типы исследований, а сравнивать надо сравнимое. Приведем пример.
Два человека провели отпуск. Один месяц сидел перед ТВ у себя в квартире и потратил на «отпуск» 200 евро. Другой месяц нырял на Большом барьерном рифе и потратил 12000 евро. Можно ли сказать, что «первый провел отпуск эффективнее»? Нет. Второй получил принципиально новые впечатления, действительно отдохнул и т.п. Сравнивать можно было бы, если бы один за месяц на рифе заплатил 12000, а второй — 11000. Также и в науке. Где-то люди строят БАК, где-то используют «бумагу, карандаши и ластики». Где-то делают новые установки, а где-то продолжают латать старые и что-то выжимать из них.
Можно представить себе «идеально эффективный институт»:
а) в нем работают одни теоретики;
б) сотрудники сидят только по домам;
в) сотрудники имеют вторую работу, приносящую достаточный доход.
В таком месте можно получить довольно высокий выход «статей и цитирования» в расчете на вложенный доллар, но это неполноценная наука!
Сергей Попов
Прозрачный омут. Вопросы, оставшиеся без ответов
ТрВ публикует отчет Михаила Гельфанда и Наталии Деминой (фотографии) о состоявшейся 30 марта в Президиуме РАН пресс-конференции «Российская академия наук и фундаментальные исследования», в которой приняли участие четыре вице-президента РАН (А.Д. Некипелов, Г.А. Месяц, В.В. Козлов, С.М. Алдошин), а также заместитель председателя Сибирского отделения РАН академик Р.З. Сагдеев.
Пресс-конференцию начал А.Д. Некипелов, который сказал, что в последнее время на РАН ведутся «мощные атаки», которые приведут к разрушению не только РАН, но и фундаментальной науки в целом, и предложил коллегам ответить на одну из них, связанную с обсуждением особенностей закупок научного оборудования в РАН. Поводом для пресс-конференции послужили вопросы газеты «Ведомости» про «Академинторг», направленные руководству РАН. Ответы на эти вопросы были распространены на пресс-конференции и затем помещены на сайте РАН [1], что оказалось сюрпризом для корреспондентки «Ведомостей», которая усмотрела в этом отход от общепринятых норм и даже попросила представителей других СМИ не использовать эти материалы.
Заданные «Ведомостями» вопросы во многом перекликаются с проблемами, затронутыми в публикациях ТрВ на тему «Академинторга» [2, 3]. Надо сказать, что ТрВ в ноябре 2009 г., еще до публикации этой серии статей, пытался получить комментарии по проблеме закупок оборудования у большинства участников нынешней пресс-конференции. Тогда все они под различными предлогами отказались разговаривать на эту тему. Поэтому претензии А.Д. Некипелова к «околонаучной прессе», под которой, видимо, подразумевался ТрВ, кажутся нам не вполне адекватными. А уже после пресс-конференции был опубликован ответ московского дилера «Вариана» на высказывания А.Д. Некипелова в адрес фирмы [4], заканчивающийся следующим жестким пассажем: «Уверены, что та неоправданная степень вовлеченности руководства РАН в проблемы конкуренции на рынке аналитического оборудования, которую продемонстрировали Ваши ответы, вызвана в первую очередь безответственным и поверхностным подходом Ваших помощников к подготовке и проверке информации». Но вернемся к самой пресс-конференции.
Г.А. Месяц, председатель Приборной комиссии, рассказал, как происходит формирование списка закупаемых приборов: институты направляют заявки в соответствующие отделения РАН, после чего академик-секретарь отделения определяет необходимость в приборе (в зависимости от уже имеющегося приборного парка, актуальности проводимых исследований, наличия кадров). По словам Г.А. Месяца, последнему пункту уделяется особое внимания, чтобы не случилось как с «одной выдающейся организацией, о которой пишут все газеты»: ей пришлось написать письмо с просьбой отложить запланированные закупки, потому что некому работать на уже имеющихся приборах (на последовавший потом вопрос, какая это организация, Г.А. Месяц ответить отказался, указав лишь, что это не академический институт). Приборная комиссия обсуждает предложения отделений, сопоставляет с объемом финансирования и составляет окончательный список, который утверждает Президиум РАН. В этом году, несмотря на обещания правительства, объем финансирования для обновления приборного парка был существенно срезан. Список передается ФГУП «Академинторг», который выбран как надежный партнер, обеспечивающий все стадии закупки, вплоть до таможенного и юридического сопровождения. Этим он отличается от недобросовестных фирм-однодневок, использующих несовершенство Закона о госзакупках 94ФЗ для демпинга, а иногда и прямого мошенничества, когда поставщик исчезает после получения аванса.
Судя по словам Р.З. Сагдеева, похожая схема используется в СО РАН.
А.Д. Некипелов дополнил, что закупка — это дело профессионалов, и если не поручать это специальным посредникам, то соответствующие отделы придется создавать в каждом институте. Кроме того, сославшись на свой опыт экономиста, он сказал, что производство научного оборудования — это классическая олигополия, где нет никакой конкуренции, и для противодействия диктату продавца правильно было бы создать встречного монопольного покупателя. Однако он не ответил по существу на просьбу ТрВ прокомментировать пример, когда ученому, покупавшему прибор без посредников, удалось существенно сбить цену и улучшить комплектацию за счет конкуренции между тремя производителями [5].
Другой вопрос ТрВ — как можно узнать, какие приборы, по каким ценам и у кого закупаются и в какие институты поставляются — привел к полемике между Г.А. Месяцем и генеральным директором «Академинторга» Д.В. Жуковым. Геннадий Андреевич, уточнив, что только год работает в Приборной комиссии, сказал, что считает правильным сделать эту информацию общедоступной, а Дмитрий Васильевич возразил, ссылаясь на служебный характер информации и коммерческую тайну. В результате осталось непроясненным, каким образом Приборная комиссия осуществляет контроль за выполнением собственных решений.