— Алтухов, возьми пленных офицеров, пусть приберут тут… — бросил на ходу Аршинов коренастому бойцу в шинели, густо усеянной репьями. — И себя в порядок приведи. Весь, как б…дь, в кожурях.
Он не привык и не любил ругаться матом, это вырвалось у него неожиданно для него самого. Смутившись, он пошёл в штаб.
— Сробим, — не обидевшись на сравнение, ответил боец.
— И пусть заметут потом, чтоб не воняло. Батька не любит…
Сон Номаха. Поход.
Летом под цветущей липой приснился Номаху сон, будто ведёт он конную колонну по мёртвому выжженному полю. По сгоревшей траве, что рассыпается в прах от прикосновения. По чёрной, как уголь, земле, пахнущей смрадом смерти. По камням, по которым кованые копыта его коней скрежещут, как зубы грешников в аду.
Им страшно, страшно всем. Номах чувствует, как крупная дрожь колотит тело его ахалтекинца, и порою ему кажется, что сидит он не в седле, а на стволе пулемёта, — такой жар идёт от коня и так сильна дрожь. Конь грызёт удила, и звук этот морозом пробирает Нестора.
Отовсюду слышен конский храп и мёртвый стук подков по камням. Люди и животные задыхаются в смраде и гари и падают один за другим. Войско Номаха редеет. Уходят самые верные товарищи, падают лицом в золу и копоть, и она затягивает их, скрывая без остатка. От каждого упавшего взметаются вверх целые облака пепла, окутывают живых.
Но они идут и идут вперёд. Обрушивается с неба пахнущий кровью дождь, но и он не прибивает, не смачивает пепел.
Текут по лицам людей потоки кровавого дождя, но люди не останавливаются. Их всё меньше и меньше, но те, кто продолжают идти, не оглядываются на павших.
Там, впереди, на тёмном небе над выгоревшей землёй виден полукруг красного встающего солнца, и они идут к нему.
Темны их лица, тяжелы их взгляды, но они знают свою цель, и ничто не может заставить их повернуть. Нет им пути назад. Там только выжженная земля, удушливый дым и смерть в горячей золе.
Пусто и сухо горло Номаха. Даже если и захотел бы что сказать своим товарищам, всё равно не смог бы.
Да и не нужны больше ни его слова, ни чьи-то ещё.
Никакие слова не укрепят людей на их пути. Выгорели эти всадники изнутри и снаружи, и только воля держит их в седле.
Невыносим жар сгоревшей степи, но столь же невыносим и притягателен свет встающего красного, как кровь, солнца.
Только бы дойти, только бы не упасть — бьётся в каждом мозгу одна мысль.
Выжигает жар глаза, сердца и души. Но ни один не сворачивает. Только падают замертво или продолжают идти вперёд.
— Свобода! Народ! Воля! — нечеловеческим усилием исторгает Номах из горячей, как кузнечный горн, глотки, но слова падают безжизненные, как карканье ворона.
— Смерть… — шепчет он последним усилием, и поля неожиданно отзываются сухим шёпотом, от которого кожа дыбится мурашками.
— Смерть!..
Пылает солнце над выжженной равниной.
Глух, страшен шаг едущих к нему.
Падает плётка из ослабевшей руки Номаха, падает револьвер.
У ахалтекинца подгибаются ноги, его водит из стороны в сторону.
Номах трогает повод и выравнивает ход.
Конь скулит в жизни лишь один раз. Перед смертью.
Отовсюду, справа, слева, сзади слышен Номаху скулёж коней. И звук этот действует на него так, словно его пилят большими двуручными пилами со всех сторон, вдоль и поперёк.
Он, крестьянский сын, не может спокойно видеть, как гибнет скотина.
— Скоро уже! — каркает он не столько людям, сколько коням.
И, удивительное дело, скулёж немного стихает, словно животные что-то поняли.
— Я с вами, — каркает он ещё раз.
Темнеет в глазах. Трудно дышать. Слепота и свет чередуются вспышками: чёрное, белое, чёрное, белое…
Пить больше не хочется. Кажется, он просто забыл, что в мире есть вода, и теперь умеет жить без неё, в огромном безводном мире пепла и жара.
Солнце всё ближе и ближе. Оно растёт, встаёт над горизонтом, отодвигает чёрное небо, заслоняя его собой.
Растёт жар, идущий от солнца. Дымится форма на Номахе и его товарищах. Лопаются ремни и пояса, опадают в пыль кобуры и сабли.
Истлевает и падает упряжь коней, и они идут, больше не направляемые людьми, словно осознав цель похода и приняв её, как свою.
Бьют через всё небо огненные молнии, трещат и лопаются скрепы мира.
Отряд Номаха въезжает в солнце.
Хруст французской булки