Пока народ, точнее та его часть, что поддержала бунт, грабил лавки, февралисты обделывали свои дела. В первые же дни они приступили к реализации диктатуры капитала, которая, как заметил Св. Рыбас, обернулась переизданием государства Витте, только без сдерживающих начал. Временное правительство мгновенно отменило ограничительные для частного бизнеса принципы генерала Маниковского, укреплявшие госсектор. Не удивительно, что Маниковский в последующем оказался с большевиками.
Эйфория прошла очень быстро. Уже в середине марта эти краснобаи поняли, что власть — это не только болтовня, но труд и ответственность. Наступило похмелье и апатия. Очень интересное воспоминание оставил о Петрограде середины марта будущий философ Ф. Степун, тогда офицер, близкий к эсерам. Он пишет: "Я думал, что увижу город гневным, величественным, наполненным революционной романтикой. Ожидания мои не сбылись. Впечатление было сильное, но обратное ожидаемому. Петроград по внешнему виду и по внутреннему настроению являл собой законченную картину разнузданности, скуки и пошлости. Не приливом исторического бытия дышал его непривычный облик, а явным отливом. Бесконечные красные флаги не веяли в воздухе стягами и знамёнами революции, а пыльными красными тряпками уныло повисали вдоль скучных серых стен. Толпа серых солдат, явно чуждая величию свершившегося дела, в распоясанных гимнастерках и шинелях в накидку праздно шаталась по грандиозным площадям и широким улицам города. Изредка куда-то с грохотом проносились тупорылые броневики и набитые солдатами и рабочими грузовики: ружья наперевес, трёпанные вихры, шальные, злые глаза… Нет, это не услышанная мною на фронте великая тема революции, не всенародный порыв к оправданию добра свободою, а её гнусная контртема… это хмельная радость о том, что "наша взяла", что гуляем и никому ни в чём отчета не даём…". Именно в это время Блок пишет строки: "Запирайте этажи — нынче будут грабежи!".
"ЗАВТРА". Почему же февралисты потерпели поражение?
Андрей ФУРСОВ. Этот вопрос, точнее, ответ на него связан со спецификой России, русской власти и русского народа. Замечательный писатель Олег Маркеев (погиб в 2009 г. при невыясненных обстоятельствах) писал: секрет России заключается в том, что "масса не способна порождать пирамиды власти. Их жестокая иерархия и законченность были чужды её аморфной природе. Правители России всегда приносили идею пирамиды извне, очарованные порядком и благолепием заморских стран. Но не они, а сама масса решала: обволочь ли её животворной слизью, напитать до вершины живительными соками или отвергнуть, позволив жить самой по себе, чтобы нежданно-негаданно развалить эту пирамиду одним мощным толчком клокочущей энергией утробы. Вопрос лишь времени и долготерпения массы… Масса только с высоты пирамиды кажется киселём. Внутри она таит жёсткую кристаллическую решётку, из которой куёт стержни, прошивающие очередную привнесённую из-за рубежа пирамиду власти, и только эти стержни дают пирамиде устойчивость и целостность. Стоит изъять их — и уже ничто не спасёт их государственную пирамиду от краха".
Что делала российская власть вместе с капиталом 1860‑х годов? Она расшатывала эти кристаллические решётки самоорганизации населения. И Февраль в этом отношении был кульминацией слома этих связей. По сути дела Февраль следует считать заговором против русской истории. И выражением этой чуждости русской истории стал ущербный Серебряный век, как его назвал писатель Станислав Юрьевич Куняев, — "Любовь, исполненная зла". Зла к народу в первую очередь.