Люди у нас, все эти обыватели-предприниматели, в большинстве были политически инертны, активно в первое время помогали исключительно православные, понимавшие природу майданного беснования. Элементарные вещи приходилось объяснять, что голосование на референдуме — законное право, а не преступление. Нам удалось убедить людей. Переломным был День Победы, 9 Мая. Местная власть все праздничные мероприятия в тот день свела к шествию под украинскими флагами и поминовению погибших афганцев, а у памятника воинам, павшим в Великой Отечественной, собрались только мы, пророссийские активисты, сторонники ДНР. Одиннадцать человек против управляемой проукраинскими чиновниками толпы сограждан, смотрящих на нас с ужасом, ненавистью, недоумением, восхищением. Учительница, которая десять лет преподавала мне математику, ткнув пальцем в георгиевскую ленточку на моей груди, сказала: "Чемодан-вокзал-Россия". А в этот самый момент нам сообщили, что в Мариуполе — настоящая война, кровь, жертвы, расстрел из орудий бронемашин здания УМВД…
Мы на листах ватмана написали: "Славянск — герой!", "Мариуполь, держись!", "Донбасс — вставай!", "Фашизм не пройдёт!". И ещё: "Одесса! Помним! Не простим!". Приклеили эти плакатики скотчем на мемориальной доске с именами погибших во время Великой Отечественной. Люди несли к мемориалу цветы — этого власть им запретить не могла — и на глазах менялись. Стали подходить к нам, расспрашивать, что происходит, многие просили и тут же надевали георгиевские ленточки. Мы победили. С того дня никто не смел нам мешать готовить референдум. Украинские флаги мы вскоре все убрали, подняли флаги ДНР и России.
Никогда не забуду, как 2 мая, в день упокоения Матронушки Московской, во время литургии мне позвонил муж, сообщил: "Славянск под артиллерийским обстрелом". Батюшка, глядя на меня, всё понял и — как один все в храме прихожане опустились на колени, моля Бога о православном воинстве, о русском народе, обо всех, кому грозит смерть.
11 мая 2014 года за государственную независимость Донецкой народной Республики в нашем посёлке проголосовало подавляющее большинство.
"ЗАВТРА". Как ты оказалась на фронте?
Вера ШАМБЕРИНА. Уже в разгар боевых действий несколько раз ездила к мужу в Славянск. Познакомилась с Кэпом (Сергей Великородный, сейчас он замминистра обороны), была восхищена им и его подчинёнными, их организованностью, целеустремлённостью, нравственной чистотой. Кстати, всякий раз умудрялась провезти через вражеские блокпосты по десять-двенадцать пачек патронов для ополченцев нашего посёлка, а тогда пачка патронов значила не меньше, чем сейчас РСЗО.
После выхода стрелковцев из Славянска приехала к мужу в Донецк и — осталась в ополчении. Республика висела на волоске, намечались страшные сражения, все понимали: либо-либо, если сейчас не выстоим — смерть, концлагеря, рабство. Как я могла не взять в руки оружие? Хотели меня определить медиком, но в медицине я ничего не смыслю, назначили писарем с правом быть в бою стрелком.
Навсегда запомнила первый и главный приказ: "Чего бы тебе это ни стоило, ни одна из бумаг не должна попасть к противнику". Выслушивая приказ, подумала: "Нужно у Поэта выпросить гранату, если что — подорвусь с документами". Через несколько дней (в десятых числах июля) мы уже были в районе Саур-Могилы, в селе Терновое.
На постое были в доме местного охотника, он там каждый куст знал, все тропочки до сантиметра изучил. Докладывает Поэту и его заму Кедру: со стороны Амвросиевки идёт колонна украинской бронетехники. Связались с командованием, уточнили координаты и — наши мастера-гранатомётчики под командованием геройского парня (позывной — Костыль) раскурочили бронетехнику ВСУ в дымящийся хлам. Радовались победе как дети…
"ЗАВТРА". Женщине на войне труднее вдвойне. Как преодолевала тяготы и страх?
Вера ШАМБЕРИНА. Понимаю, о чём ты. Труднее. К тому же мне давно не двадцать лет. Но это и стимул: я поставила себе задачу ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не быть обузой, во всём соответствовать требованиям, предъявляемым остальным. В регулярной армии, понятно, мне это было бы не по силам, но в ополчении, включавшем как пятнадцатилетних юнцов, так и тех, кому далеко за шестьдесят, это вполне удавалось. Оплошай я в чём-нибудь — что сказали бы о муже-командире, как отразилось бы это на его репутации? Вот и приходилось выкладываться на 101%. Научилась и с оружием обращаться, и маскироваться, и ориентироваться на местности, и по звуку определять тип и направление работы артиллерии.