Протоиерей Всеволод (Чаплин). Предельно серьезный вопрос, который я задаю себе все больше и больше, последние несколько месяцев особенно. У меня недавно был человек из Киева, который сказал одну очень простую вещь, с которой трудно не согласиться: когда мы строили храмы, украшали их, говорили, что они должны быть самыми крупными в Европе, греки-католики вкладывались в образование и СМИ. И поэтому мы не знаем теперь, кто в наших новопостроенных храмах будет молиться через год или два. Это касается Москвы в полной мере. Это иллюзия - считать, что, если в данный момент есть определенная политическая стабильность, то ты можешь вкладываться в материальные вещи. Вкладываться нужно в людей, в том числе и деньги нужно вкладывать сегодня в людей - в образование, в информационную работу, в проповедническую, в молодежную.
Александр Проханов. То есть не в камень?
Протоиерей Всеволод (Чаплин). Иногда нужно и в камень, ведь храм должен выглядеть достойно, а не быть покосившейся хибарой. Но получается так, что многие люди находят себя в Церкви и начинают жить другой жизнью, исчезает этот зверь. С другой стороны, многие проходят мимо храма или остаются захожанами.
Мы сейчас в своем приходе организовали дежурство молодых миссионеров. Большинство людей заходит в храм, а он расположен в офисном районе, поставить свечку или помолиться о чем-то своем. У священника обычно очень мало времени, чтобы со всеми поговорить. Задача же миссионера заключается в том, чтобы отвечать на возникающие у людей вопросы. Я поинтересовался, что спрашивают. Оказалось - очень широкая амплитуда, от причудливо богословских вопросов, выдающих полную наивность человека в богословии, но глубокий интерес, до политических. Это говорит о том, что интерес к храму и Церкви есть, желание больше знать есть. Зачастую нет контактного лица, как этот молодой миссионер. К священнику ведь не каждый подойдет, особенно с вопросом, который еще недостаточно сформулирован. С другой стороны, к сожалению, во многих приходах и монастырях есть система свой-чужой. Например, видят человека не из интеллигенции в приходе, где преобладает интеллигенция, и сразу встает барьер. Или наоборот. Я с этим серьезно сталкивался.
Общество у нас очень сложное. Мы знаем, сколько молодежи уходит сегодня в язычество, мы знаем, скольким молодым мужикам сегодня нужен активный выход жизненной энергии. К сожалению, не всегда они получают это в Церкви. Но, слава Богу, что во многих местах таких людей принимают. Есть военно-патриотические православные секции, общественные организации, различные школы.
Вторая проблема заключается в том, что любая группа, даже молодежная, пытается очертить для себя какие-то рамки, создать сообщество людей, которым друг с другом комфортно. Но это не всегда помогает тому, чтобы люди могли легко влиться в церковную общину, не будучи социально близкими тем, кто ее составляет. В большом городе это не так страшно, поскольку много приходов, много различных церковных общественных организаций на разные вкусы и социальные запросы. В маленьком же городе слишком хорошо работающая система свой-чужой не способствует церковной миссии.
Александр Проханов. Казалось бы, церковь - это великий интегратор, великий интеграл, который соединяет почти даже несоединимое. Консолидирующая роль православия в современной России, мне кажется, очень велика. Она могла бы быть еще больше, но она велика. По опыту мои дискуссий, я иногда чувствую, что из среды церкви вдруг иногда вырываются протуберанцы, которые жгут и нарушают мучительно создаваемое единство. Это касается "красно-белой" темы. Мне по моим задачам, по этическим убеждениям, по вмененной мне роли, кажется, что я мог бы объяснить Сталинский "красный" век не как век Богоборческий и век свирепого атеизма. Я бы мог объяснить его как век мистических прорывов русской цивилизации. Просто эти прорывы осуществлялись в других ризах, с другой исторической музыкой. Но по существу вели нас все к той же возвышенной мистической Христовой цели. Например, я считаю, что 28 миллионов погибших русских людей на этой войне, по существу коллективная Христова жертва. Потому что война шла не столько за землю, не столько за идеологию, не столько за ресурсы. Она велась за космогонические представления о добре и зле. И вот этот колоссальный мученический вклад России в эту победу, конечно, делает эту победу священной, мистической, а всех принимавших в ней участие, почти святыми людьми.