Впрочем, как могло бы возникнуть даже в самое дурное ющенковское время такое чувство, если с одной стороны в Коктебеле мы видели самой природой вырезанный еще в 1913 году, после сильного оползня, на отроге скалы Кок-Кая, в Карадаге профиль русского поэта Волошина, а с другой стороны мы поднимались на гору, где похоронен сам поэт, и куда его гроб в августе 1932 года ценители его творчества пронесли на руках до вершины метров двести. Его дом и его могила на вершине горы Кучук-Енишары являются уже давно святыми местами для всех людей, причастных к русской литературе.
Сто двадцать лет назад, в 1893 году, мама поэта, Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина, знаменитая Пра, купила за гроши участок у подножия горы Карадаг. Спустя десять лет, в 1903 году, уже сам поэт по своему оригинальному проекту строит свой причудливый волошинский замок. В 1908 году Елена Оттобальдовна построила еще один большой дом с флигелем, который составил единую усадьбу с домом и флигелем Волошина. "Постройка второго дома на твоей земле мне стоила 7000 р.", - писала она сыну в письме от 29 октября 1915 года. Оба эти дома сохранились и сегодня. И кто в них только ни жил из русских литературных гениев? Будучи по природе своей собирателем - людей, книг, растений, каменьев, Волошин и на дачу свою заманивал всех русских писателей со всей России. В иные годы за лето в его Доме поэта проживало до 500 литераторов, да еще каких
Макс Волошин был Зевсом Коктебеля, кряжистым и добрейшим его творцом. Его оружием была доброта. Когда его мать Пра в ноябре 1917 года, по воспоминаниям Марины Цветаевой, говорила сыну: "Погляди, Макс, на Сережу (мужа Цветаевой, боевого офицера Сергея Эфрона, рвавшегося воевать с большевиками. - В.Б.) вот - настоящий мужчина! Муж. Война - дерется. А ты? Что ты, Макс, делаешь?
- Мама, не могу же я влезть в гимнастерку и стрелять в живых людей только потому, что они думают иначе, чем я.
- Думают, думают. Есть времена, Макс, когда нужно не думать, а делать. Не думая - делать.
- Такие времена, мама, всегда у зверей - это называется "животные инстинкты""
Его дом поэта и был крепостью для всех русских творцов, где во все времена спасались и белые, и красные, где творили и реалисты, и авангардисты.
В те дни мой дом - слепой и запустелый -
Хранил права убежища, как храм,
И растворялся только беглецам,
Скрывавшимся от петли и расстрела.
И красный вождь, и белый офицер -
Фанатики непримиримых вер -
Искали здесь, под кровлею поэта,
Убежища, защиты и совета.
Я ж сделал всё, чтоб братьям помешать
Себя губить, друг друга истреблять.
У него на самом деле жили и большевистский беспощадный комиссар Бела Кун, и террорист Борис Савинков, и Илья Эренбург, и Николай Гумилев. "Те, кто знали Волошина в эпоху гражданской войны, смены правительств, длившейся в Крыму три с лишним года, верно, запомнили, как чужд он был метанья, перепуга, кратковременных политических восторгов. На свой лад, но так же упорно, как Лев Толстой, противостоял он вихрям истории, бившим о порог его дома", - вспоминала Е. Герцык. Валерий Брюсов не случайно сравнил волошинский Коктебель с Ясной Поляной.
Вселенский объединитель Максимилиан Волошин, собирающий в своих бесчисленных комнатках всех, самых непримиримых русских гениев. Как писал Андрей Белый: "Сам Волошин как поэт, художник кисти, мудрец, вынувший стиль своей жизни из легких очерков коктебельских гор, плеска моря и цветистых узоров коктебельских камушков, стоит мне в воспоминании как воплощение идеи Коктебеля. И сама могила его, взлетевшая на вершину горы, есть как бы расширение в космос себя преображающей личности".