Они вновь спустились в низину. Комбат окриком поднял бойцов. Те строились, опускали рядом с собой тяжёлые пулемёты, звякали гранатомётами. У многих за спинами расходились лучами заострённые стрелы гранат.
Комбат расхаживал перед ними, остановился и стал говорить:
— Братья, вас родили разные народы и земли, вас кормили молоком разные матери. Но вы приехали сюда, повинуясь небу, каждый из вас слышал один и тот же голос — голос Всевышнего. Теперь все мы родные братья, у нас одна мать — наша вера, и один отец — пророк Мухаммед. Сейчас мы пойдём вперёд под огнем пулемётов, и не все дойдут до вершины. Тот, кто умрёт в начале атаки, первым попадёт в рай и будет встречать в раю тех, кто умрёт позже. И все шахиды, умершие во время атаки, станут встречать в раю тех, кто останется жить и проживёт долгую жизнь. Я всегда был с вами и буду с вами сейчас. Первым пойду в атаку. Дамаск ждёт вас, его прекрасные дворцы и мечети, его богатые магазины и красивые женщины. Аллах Акбар! — он выбросил вверх кулак. Строй громогласно, пылко, единым дыханием вторил: "Аллах Акбар"!
Операторы шли вдоль строя, вели камерами, приближали их к лицам, молодым, страстно взирающим, побледневшим от предчувствия близкого чуда, боли, взлёта в сияющую бесконечность. О ней вещала им лазурь мечетей, синева небес, могучий и любящий голос Творца, который сотворил цветы и звёзды, города и дороги, людей и птиц и требует от каждого лишь смерти в бою, чтобы дивное творение Господа не погибло, не померкло, одарило каждую жизнь несказанным блаженством. Оператор в синей блузе с серьгой в ухе вёл камерой от лица к лицу. Камера маленьким стеклянным хоботком пила с их лиц эту сладостную мечту, как пчела пьёт нектар, облетая цветок за цветком.
— За мной! — приказал комбат и стал упруго взбираться по склону, увлекая других. В его руках оказалось знамя, чёрное полотнище с белоснежной вьющейся надписью: "Аллах Акбар"! Другое знамя, поменьше, с той же белой, похожей на виноградную лозу надписью, сжимал молодой боец с тонкой шеей, острым юношеским кадыком и маленькой бородкой на красивом лице.
Батальон лежал у края низины, скрытый от противника. Торобов поднимал голову, видя солнечное пространство седловины, по которой покатится атака. Ему казалось, что в этой пустоте образовался таинственный коридор, невидимый световод, по которому побегут атакующие, помчатся горячие молодые тела, полетят души, излетевшие из убитых тел.
Чадила гарью удалённая вершина холма, золотился монастырский крест. Торобов не понимал, чьей неведомой волей он включён в чужую войну, в чужую атаку, одну из бесчисленных, где одни одухотворённые люди стремятся убить других. И что значит для его жизни эта смертоносная атака, в которую он был занесён, словно случайная песчинка? Кому он расскажет о ней? Перед кем покается?
— Аллах Акбар! — прорычал комбат. Оттолкнувшись стопой, вскочил и, размахивая знаменем, тяжело побежал на склон. За ним молодо, ловко, с радостью и азартом вскакивали бойцы и длинными скачками неслись наверх, выставив гранатомёты и пулемёты. Бежали операторы с камерами. Бежал Зольде с какой-то струящейся, змеиной стремительностью.
Торобов неловко поднялся, попытался бежать, но тут же задохнулся. Пошёл тяжело, пропуская мимо волну атакующих, молодого знаменосца, на лице которого сияла восхищённая улыбка. Вал прошелестел, протопал, сипло продышал, и Торобов, отстав, видел, как течёт вверх поток атакующих, как вьются два знамени, блестит, удаляясь, оружие.
На вершине холма, на размытой кромке затрепетал огонёк пулемёта, следом другой, третий. Загрохотало, и в рядах атакующих началось смятение, несколько бойцов упало, их обегали, вокруг других останавливались, наклонялись, пытались помочь. Молодой знаменосец стал спотыкаться, падать, тянул ввысь знамя, а сам оседал, поворачивался вокруг древка, как вокруг оси. Рухнул, выпустив стяг. Комбат, размахивая знаменем, что-то кричал. И его крик, колыханье чёрного полотнища с белой вязью перестраивали лавину атаки. Гранатомётчики выстраивались в рваную цепь, пускали гранаты. Дымные стебли летели к вершине, взрывались на кромке, глуша огневые точки. Пулеметчики пробегали сквозь их неровную цепь, открывали огонь, били от животов на бегу, рыхля и туманя кромку. Пока грохотали ручные пулемёты, гранатомётчики вставляли в трубы остроконечные гранаты и били по вершине, накрывали её вспышками и клубами разрывов. Пропускали сквозь свои ряды пулемётчиков. И всё это грохочущее, дымящее скопище удалялось от Торобова, приближаясь к вершине. Загудел, зарокотал, мешаясь с пулеметным грохотом, стоголосый рык: "Аллах Акбар"! И весь склон, как упругая ткань, стал стягиваться к вершине. Было видно, как навстречу с вершины ринулся встречный поток, и оба потока смешались, спутались, стреляли, пронзали друг друга огненными иглами, слипались в клубки, катились вниз по склону.