"Позвольте к вам обратиться".
"Простите за беспокойство".
"Мне крайне неловко, но не могли бы вы уделить мне одну вашу минуту".
Нет, людей они не боятся.
- Простите, - огромное жабоподобное существо, обрюзгшее и пьяное, встало на пути двух московского вида дамочек. - Подайте несчастному еврею из Харькова, - интеллигентно окуривая дамочек перегаром, вкрадчиво говорит существо. Дамочки в шоке, быстро, брезгливо обходит существо стороной.
- Антисемитки! - ревет вслед им существо.
Нет, людей они не боятся.
Они боятся таких же, как и они. Поэтому по одному не ходят - по одному не выжить.
Темнеет. Скоро их будут кормить. 20, 30, 50 вот они заполнили своим запахом весь тротуар. Большинство из них - среднеазиаты.
По двое, по трое, по четверо они пришли на это место. Бывшие дворники и грузчики, приехав в Россию за счастьем, нашли его на вокзале. Теперь они обитают здесь, теперь это их территория. Они пометили ее и изгнали слабых чужаков-урусов.
Их так много
Люди обходят тротуар стороной. По проезжей части, мимо несущихся машин
Какой-то парень смело идет прямо в эту толпу. Безумец!.. Но поздно.
- Простите
- Угостите бедного гастарбайтера из средней Азии сигаретой
- Будьте любезны
- Не сочтите за труд
Через каких-то десять шагов парень отдает последнюю сигарету.
- У меня больше нет - оправдывается.
- Как нет?! Ты же куришь. Ты же только что ему дал! - уже совсем не интеллигентно смотрят на него несколько пар глаз.
- Правда - кончились! - растерянный, беспомощный, бочком, лишь бы они не коснулись его своими пальцами, - парень прорывается сквозь это черное смердящее месиво.
- Идут! - общий возбужденный шум.
И все это месиво, пихаясь и толкаясь, бросилось к кормушке.
- Граждане, люди, пожалуйста, в очередь - нежные московские девочки; лица закрыты медицинскими повязками, на руках резиновые перчатки; они только успевают черпать половником кашу из бидона и отдавать ее в эту свору - кто взял - того уже не видно. Черные руки хватают тарелку и, держа ее над головой, выбираются из копошащейся своры.
Выбравшись, озираясь, торопливо, на ходу, пока не отняли, сжирает добытую пищу. Отдышавшись, возвращается. Надо успеть добыть еще.
Будешь слабым - останешься голодным.
Нельзя быть слабым. Сдохнешь
Фото Виктора Новикова
Неприкасаемые
Андрей Фефелов
18 апреля 2013 0
Общество
Три взгляда на московских бездомных
Обратная сторона Москвы - это многочисленные темные подземелья, коллекторы, скважины. Это мир ржавых гаражей, неухоженные территории долгостроя, покинутые здания или, например, городская свалка.
Эта свалка, что на краю Москвы, огромна, как три Франции. Она исходит ядовитыми дымами, чадит опасными химическими соединениями, похожа на альтернативную столицу. Она - на своих жутких, бесформенных пространствах - воспроизводит образ нашего мира. Играет роль дьявольского зеркала, в котором можно воочию узреть падшую природу торжествующей цивилизации.
Бездомные Москвы - это ведь тоже зеркала. Мы не смотрим в глаза этих грязных, ободранных, опухших и смрадных обитателей городского дна. Последние подстерегают нас на вокзалах, ночуют в наших благопристойных подъездах, валяются на газонах парковых лужаек, и мы натыкаемся на них, как на мины. Досадуя, стараемся отойти подальше. А между тем, это многочисленное племя больных, отверженных, неприкасаемых самим своим существованием красноречиво рассказывает нам об обществе, в котором живем мы все.
Обманутые, вышвырнутые из своих квартир старухи. Обменявшие свою жизнь на водку бывшие отцы семейств. Заплутавшие в этом огромном городе нелегалы-азиаты. Опустившиеся наркоманы. Сбежавшие из распределителей душевнобольные.
Все они сбиваются в кучки, когда к скверу у Трех вокзалов подъезжает полевая кухня с кашей, и "черный повар", священник-благодетель, достаёт из сумки железный черпак.
От тюрьмы и от сумы не зарекаются Особенно в такой сложной стране, как Россия, где действуют странные законы геометрии Лобачевского, где бытийная логика имеет двойное, а то и тройное дно