Ключевым элементом в прохановском понимании империи является СИМФОНИЯ - созвучие всего того, что, казалось бы, принадлежит различным партитурам, эпохам, идеям и устремлениям. Всего того, что, казалось бы, обречено на вечную какофонию: "Под империей надо понимать необязательно существование метрополии или колонии, необязательно существование императора, централиста. Под ней нужно понимать симфонию, гармоническое соединение пространств, народов, культур, верований - когда достигается то, что отдельно взятый народ достичь не может. Имперская общность порождает грандиозные школы, произведения искусств, лидеров. Цивилизация движется империями". И именно в таком случае империя - это уже не просто территория, не географический локус, а симфония пространств, способная гармонизировать народы, верования и языки, слить разрозненные микрокосмы в единый макрокосм. Вопреки оппозиции "свои/чужие" империя предлагает позицию "все свои", что достигается не путем прямого суммирования или грубой эклектики, а путем взаимодополнения, взаимоусиления духовных потенциалов всех народов, входящих в империю.
Так, для русской имперскости одинаково ценны стояние на камне Серафима Саровского, пушкинская рукопись, космолет "Буран", ударные сталинские пятилетки за три года. Потому центральные для Проханова в деле имперского строительства понятия "модернизация" и "мобилизация" выходят далеко за рамки производственно-технического и социально-организационного понимания.
Модернизация и мобилизация в идейном и духовном смысле - это своеобразный синтез философии общего дела Николая Федорова и пассионарной теории этногенеза Льва Гумилева. Пассионарии как те, для кого жажда преобразования действительности оказывается сильнее инстинкта самосохранения, суммируют свои энергии в некоем "коллективном сознательном", когда каждый становится "носителем мысли великой". Такая коллективная пассионарность реализуется в философии общего дела, основная задача которой - преобразование материального мира посредством духовных усилий: "Соединение технократизма западного, машинного, умения проникнуть в корпускулу на уровне гидрации, создать нанотехнологические формы, а с другой стороны, умения одухотворить эту машину, превратить глиняного Адама в живое существо".
Наполненная пассионарной энергией и философией общего дела империя становится "городом всеобщего благоденствия", Космосом в его античном понимании - вселенским порядком, противостоящим Хаосу. И там, где было суммарное "я", возникает абсолютное "мы": "Нет здесь начальников и подчиненных. Мы все равны, все русские люди, всех нас родила наша великая, наша милая каждому русскому, да и чувашскому человеку, земля. И пусть мы когда-нибудь умрем, но пока живы, станем любить друг друга. За наш народ, за Россию".
Как живой организм, взращенный соборным усилием, империя проходит стадии зарождения, взросления, мужания, зрелости, старости и умирания. Но этот процесс не является абсолютно энтропийным, потому что пассионарность по закону сохранения энергии не уходит в никуда, не растворяется в Хаосе, а вливается в новые формы, получает новые воплощения Всякая империя постоянно испытывает энтропийное воздействие как изнутри "пятая колонна", так и извне (иная империя)
До тех пор, пока у империи хватает внутренних ресурсов, чтобы гасить дезорганизующее воздействие, философия общего дела может претворяться в жизнь.
Тревожными сигналами для империи становятся незначительные, как может показаться, нетенденциозные явления и события, способные в перспективе разложить все имперское тело. Такие раковые клетки, как ранние симптомы заболевания империи, воплощаются зачастую в символических образах, как предчувствие грядущей катастрофы. Например, кровавая лежка лося в зимнем лесу как предвестница Афганской войны (роман "Пепел").
Как только баланс сил нарушается в пользу дезорганизации, происходит подмена или подрыв принципиальных для империи смыслов, профанация сакрального, ремифологизация ключевых мифов: "Апофеоз войны" из тухлых помидоров, макет православного храма с клизмами вместо куполов, панк-молебны в главном храме страны или олимпийские кольца из колючей проволоки.
Тогда для империи наступает некий "час икс", она оказывается в точке невозврата, где прямое столкновение Космоса с Хаосом уже неизбежно. В этой точке империя либо активизирует все свои силы: являет культурного героя-политтехнолога - и оранжевый зверь революции оказывается в клетке, рождает мученика Евгения Родионова - и чеченская война завершается нашей светоносной победой. Либо разорванная и обугленная империя "сворачивается в свиток".