Помню, как стоявший у входа офицер выкликал очередного солдата, тот подходил, и я видел по глазам, что ему страшно. Он кидался в это отравленное пространство, под эти лучи, которые стреляли в него, как пулемёт, нёсся, как ошалелый, в одну определённую для него точку… Потом выходил в изнеможении, наполненный какой-то невероятной слабостью.
Я тоже проделал эту операцию, но вряд ли мне удалось там что-нибудь собрать. Я так торопился, так нервничал, что когда выскочил оттуда, мои бахилы были мокрыми от натёкших туда струй пота, которые лились с меня от напряжения, возбуждения, страха. Тогда я смог на своей шкуре понять, что такое работа спасателей.
Я о Чернобыле не из газет вычитывал.
Я не примкнул к витиям и ораторам.
Я двигался с войсками химзащиты.
Гасил пожар и кашлял в респиратор.
Отравлена была не только станция, отравлены были поля, окрестные деревни, радиоактивное облако накрыло огромное пространство с населённым пунктом, военные срезали там целые слои почвы. Войдёшь в брошенную избу (население было эвакуировано), а в ней еда на столе стоит, щи, которые не успели разлить, тут же лежат детские игрушки. По сёлам, по дворам бегают брошенные собаки, лают от голода и от тоски. Помню, как поразила меня Припять. Это был город, где жили атомщики, которые работали на станции. Абсолютно новый, современный город, с прекрасными домами, и — ни одного человека. Мы туда приехали на броневике БРДМ, боевой машине разминирования с радиометрами. На пустынном перекрёстке сигналил светофор: жёлтый, зелёный, красный, пауза, жёлтый, зелёный, красный… Этот бесшумный, ненужный, инопланетный светофор меня поразил больше всего.
Шумела свадьба, чокались стаканы.
Жених смеялся, пьяный и шальной.
Вдруг потекли из хаты тараканы.
Так было за два дня перед войной.
Горел бетон, и оплавлялись рельсы.
Нам запретили подходить к окошкам.
Из города бежали погорельцы.
В нём оставались только мы и кошки.
И я не устану повторять, что ликвидаторы этой аварии — люди высочайшей доблести. Не будь их, страшно представить, что было бы сейчас на огромных территориях. Вечная память этим героям!
Одна чернобыльская история вошла в мой роман "600 лет после битвы" как эпизод. Как-то пригнали табун породистых, прекрасных лошадей — молодые кобылы с одним жеребцом, — и солдаты расстреляли их. В спешном порядке зарыли. Вскоре примчался наездник и диким голосом стал кричать, что убили здоровый табун, перепутали! Эта история может быть метафорой чудовищных ошибок нашей истории, которые допускает и человечество в целом, и мой родной народ.
Чернобыльская авария была такого объёма, такой степени невыразимого кошмара, что рационального объяснения здесь недостаточно. Да, мы знаем довольно банальные объяснения. Говорили, что во время эксперимента на станции отключились системы блокировки, что вероятность аварии составляла доли процентов, что здесь мистическим образом совпали 12 или 13 факторов, которые привели к катастрофе. Но это всё не утоляло человеческие сомнения. Я помню, ходили слухи о том, что это была не авария, это был террористический акт, который кто-то где-то даже предугадывал.
Многие связывали эту аварию с концом света. В Апокалипсисе говорится о звезде Полынь, которая упала с неба и отравила все воды, а Чернобыль по-украински — это полынь.