Именно эта националистическая альтернатива рассматривается как наиболее серьёзная опасность для неосоциалистического проекта, и его сторонники тратят массу сил на критику националистических и протекционистских концепций, на защиту смитианских догм теории "сравнительного преимущества", подталкивающих к международному разделению труда и формированию общих рынков.
Однако сохранение глобальных мировых рынков в сочетании с неосоциалистической политикой потребовало бы серьёзного "уравнения состояний" в рамках всей планеты. Богатым странам пришлось бы, как и богатым людям, тратить значительную часть своего богатства на улучшение жизни бедных до уровня "в среднем по палате". По современным расчётам ВВП на душу населения, это жизнь на уровне Турции или Мексики. Хотя на самом деле — гораздо меньше, поскольку значительная часть дохода и продукта в богатых странах создаётся только потому, что это — богатые страны, и веди они более скромный образ жизни, часть продукта в них попросту не создавалась бы.
Реально ли так "опустить" уровень жизни богатых стран и так поднять уровень бедных, чтобы хоть немного сгладить глобальное неравенство? Позволительно в этом усомниться, особенно с учётом того, что целью для значительной части человечества является именно уровень жизни развитых стран, а не "среднее по палате". Людей во всём мире стимулирует мечта о "Лексусе", а не о "Запорожце".
И здесь мы снова сталкиваемся с фундаментальным противоречием социалистической мечты. Она одушевлена глобальной исторической тенденцией к равенству людей и установлению социальной справедливости. Но справедливость эта неизбежно оказывается усреднением, уничтожением крайностей кичливого богатства и кричащей бедности. Однако насколько эта ценность справедливости совместима с императивами развития, которые всегда ориентированы на некоторую экстремальность значений? Чтобы стремиться вперед, нужно желание быть лучшим. Что невозможно без определённого "набора очков", в том числе и за счёт других.
Как совместить ценности справедливости и равенства с ценностями развития — задача, новым социализмом ещё не решённая.
Фото Дмитрия Борко. Российское сопротивление девяностых: имперские и красные знамёна по одну сторону баррикад
Автаркия
Автаркия
Дмитрий Зыкин
Политика Экономика Автаркия
Все знают о катастрофическом поражении Непобедимой армады 1588 года. Испанцы поставили амбициозную цель: высадить свою армию на территорию Англии и захватить Лондон. Но, как известно, их морской поход обернулся оглушительным позором.
Это правда, но правда и то, что окрылённые успехом англичане вскоре собрали свою Великую армаду и поплыли с ответным визитом в Испанию. В составе флота было 6 галеонов, 60 вооружённых торговых транспортов, 60 голландских лёгких кораблей, 20 пинас — всего 146 кораблей, на которых находилось порядка 23 тысяч человек. Для сравнения: Испанская армада насчитывала 130 кораблей и 30 тысяч человек.
В 1589 году англичан ждал форменный разгром. По разным оценкам, они потеряли до 20 тысяч человек, примерно такие же потери были у испанцев годом раньше во время поражения их Непобедимой армады. Как говорится, стороны обменялись любезностями.
До сих пор широко распространено заблуждение, будто бы Англия после победы над испанской Армадой стала первой морской державой мира. Ничего подобного. Даже мирные переговоры — и те начались по инициативе Англии, а договор, завершивший войну в 1604 году, в целом был в пользу испанцев.
Испания извлекла уроки из поражения своей армады и очень быстро восстановила мощь флота. А что же Англия? Война разорила её дотла, и хвалёный английский флот вскоре превратился в совершенно жалкое зрелище. Упадок дошёл до того, что африканские пираты взялись хозяйничать у берегов Британии, захватывали корабли, а моряков превращали в рабов. Пираты даже имели наглость требовать предоставить им пушки в качестве выкупа за пленных. Английскому правительству ничего не оставалось, как подчиняться требованиям корсаров, потому что королевский флот не мог с ними справиться.