Я чуть не брякнул: все дороги ведут в Плимут. Но удержался от банальности и сказал:
- Родина ваша не понаслышке мне знакома. Я однажды полдня в одиночестве кочевал по Плимуту и даже не отказал себе в удовольствии выпить пиво в квартале Барбикан.
- Вот видите: наша встреча в Гималаях была подготовлена в недавнем прошлом. Вас ведь завело в Плимут всего лишь год назад, верно?
- Как вы догадались?
- Я не догадался – это вы мне только что сказали, ничего не произнося.
От недоумения я не охнул, но, наверное, оно прорезалось у меня на лице, и Стюарт стал его развеивать:
- Мне ничуть не трудно внимать собеседнику без слов. Я, например, могу сейчас при полном вашем молчании узнать нахлынувшие на вас за пивом в квартале Барбикан размышления. Вы их не забыли? Нет. Восстановили в памяти в общих чертах? Восстановили. Так вот, в баре на моей родине у вас в голове витало: именно здесь – окрест порта Плимута – сбивались ватаги морских разбойников, которые счастливо грабили Индию и Южную Америку. Именно сюда стекалась тьма ценностей, питавших мощь английской короны. А потом вы принялись сравнивать судьбы двух крупнейших в мировой истории государств – Британской империи и империи Российской…
На языке у меня завертелось: такой ход мыслей в Плимуте можно приписать любому оказавшемуся там русскому. Но охота сказать это испарилась. Стюарт воспроизвёл сопоставление Великобритании и России точно по-моему. И я его вопросил:
- Вы – ясновидящий (clear-sighted)?
Он качнул шевелюрой влево-вправо:
- Лично я не применяю к себе ни термин ясновидящий, ни понятия медиум и спирит. Мне просто дано сканировать тонкие тела моих визави. То есть те духовные вибрации, которые источаются от мышления собеседников и проявляются в теле физическом. Во взглядах, в манерах речи и движениях.
- А что исходит из моих извилин в данный момент?
- Острое любопытство ко мне. Так? Так. Мой редкий дар слышать безмолвствующих включил ваше воображение. И у вас возникло подозрение: сей человек может знать то, что неведомо вам. Стало быть, вы очень даже не прочь и впредь внимать изречённому мной. Правильно? Да. Мне же такой ваш настрой симпатичен: я уже истосковался здесь по пытливым слушателям, поскольку нужно иногда вдоволь выговориться. Чтоб почувствовать опустошение, за которым следует обновление – прилив свежей энергии и чистой безмятежности.
Жестом Стюарт пригласил пройтись. С солнцепёка у стен храма мы переместились в тень сосен. И он продолжил:
- Чем я перво-наперво подхожу вашему интересу к новизне в привычном вам круге познания? Тем, что являюсь британцем, не связанным стереотипами современного Альбиона. Вы, бывая в столице и в провинциях Англии, каждый раз пытались её понять и составили о ней своё представление. Но оно у вас абсолютно фальшивое, потому что формировалось в общении, я уверен, с типичными британцами. А они – сплошь и рядом самодовольные индюки. Типичный природный англичанин наших дней не сожалеет, что экономическое, военное и политическое первенство Великобритании в мире безвозвратно в былом. И нисколько не скорбит, что живёт лишь в осколке империи, над которой не заходило солнце. А почему он не сожалеет и не скорбит?
Да потому, что его распирает от гордости за нынешнее лидерство Англии в мировом рейтинге так называемой мягкой силы. Ему сладко думать: у нас в стране самое эталонное и комфортное жизнеустройство, мы самые привлекательные для прочих народов и можем влиять на них своим обаянием. Это, как говорят индусы, - майя. То есть иллюзия. Но подданным нашей королевы нравиться в ней пребывать. Они сами веруют в свою несокрушимую мягкую силу и иностранцев в ней убеждают. А погружение в иллюзию всегда чревато национальной деградацией. Но вы её признаков в Англии, конечно же, не заметили?
Фразу Шекспира «какая-то в державе датской гниль» мне в его отечестве ничто не навеивало.
- И примеры вопиющего британского самодовольства вас не коробили?
- В бытовом общении – нет.
- Но мой тезис о заражении Альбиона вирусом самодовольства вы согласны принять на веру?
- Да. Из-за случая, невзначай мной спровоцированного.
- Можете рассказать об этом казусе?
- Дело было в штаб-квартире Би-Би-Си в Лондоне, куда меня направили поучиться кое-чему прикладному. Один из семинаров там вёл топ-менеджер глобальной информационной службы. Он повествовал о раскручивании на телевидении брендов в экономике, а мне вздумалось перемолвиться с ним о политических деяниях его службы. В разговор о них я вступил, опершись на лауреата Нобелевской премии по литературе Михаила Шолохова. Он некогда, опровергая мнение западных коллег, что писатели в СССР слагают книги по указке Коммунистической партии, возвестил: «Каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу». Процитировав Шолохова, я напомнил топ-менеджеру: репортеры Би-Би-Си дружно сеяли ненависть к признанным ООН режимам в Ираке, Ливии, Египте и восхваляли насильственное свержение их законных правителей: Саддама Хусейна, Муаммара Каддафи, Хосни Мубарака. А затем попросил прояснить мне: что обеспечило репортёрам такую тотальную солидарность? Каждый из них вещал, вероятно, по указке собственного сердца, а все их сердца – не принадлежали ли они тому, кто устанавливает им сумму жалования?