Ответственность командира - страшное дело. Кто не пробовал, тот не знает. У меня здесь более тридцати человек, из них четыре пятых - женщины. Юные и в летах, те кто ещё не познал мужчины, и те, кого дома ждут дома маленькие дети. Они вверили мне свои жизни, и сейчас безропотно и, не задумываясь, выполнят любой приказ. Но приказ, вся его сила и мера - это только я. Мой долг - выполнение боевой задачи. Мой долг - сохранение личного состава. На каких весах взвесить эти две гири, легшие мне сейчас на душу?
- Группер, со мной!
Молодая, но очень толковая комгруппы, позывной "Венера", с медкомплектом за плечом размашисто шагает рядом. Выход из обречённого здания, спасение - вот оно.
Взгляд в низкое, плачущее небо, вдох-выдох.
"Георгий-победоносец, мой Святой Небесный покровитель, вразуми.."
Если бы у нас стояла задача отстоять здание и был хоть один шанс это сделать, я бы оставил всё подразделение внутри - до самого конца. Каждый перевязанный раненый - малая крупица в плюс к стойкости общей обороны, крошечное слагаемое общего успеха и возможной Победы - пусть не здесь и сейчас. Но шансов нет никаких, и наша задача - сакральная жертва за народ и Родину. А раз так..
- Отряд, слушай мою команду! Всем бойцам-женщинам: взять индивидуальные медицинские наборы. Задача: выдвижение в ППД, развёртывание по машинам эвакогруппы, наблюдение за обстановкой. В случае массового штурма - стандартная работа по тем раненым, которые будут снаружи. В здание не входить! При неудаче нашей обороны - всем переход на нелегальное положение, установление контактов с местными партизанскими отрядами, после прибытия войск Северного Брата - вхождение в их состав для выполнения медицинских обязанностей. Быстрее, бегом б!
Побледневшие девочки сразу всё поняли - молча, мгновенно пакуются и притихшей стремительной стайкой вылетают следом за мной. Вообще, здесь все и всё понимают очень быстро.
Крайние девушки - бойцы отряда, бесшумно растворились в дворах. Гиря сразу упала с души куда-то вниз, дышать стало гораздо легче. Вдох-выдох, поворот - и вот я снова в здании. Если сравнивать решимость человека с чем-то мощным, то не похоже, чтобы я чувствовал себя паровозом, несущимся по рельсам: скорее я ощущаю себя рельсом, прибитым к шпалам и готовым нести на себе любую тяжесть эшелонов. У меня нет варианта даже вперёд или назад, тем более - отступить и уйти: Всевышний милостью своей просто отключил у меня функцию страха и включил функцию долга. Мне гораздо легче, чем людям вокруг меня. Мне гораздо тяжелее, чем им.
Я не спрашиваю ни о чём оставшуюся в медпункте мужскую часть подразделения. Тем более о том, "кто хочет остаться". Это не кино, где герои изъясняются в пафосных длинных диалогах. Здесь все говорят очень кратко и просто. "Чем ближе к смерти - тем чище люди.." Все, кто остался в медпункте, - мужчины, военнообязанные как медработники. Они ничем не хуже и не лучше тех, кто сейчас готовится принять мученическую смерть на всех этажах здания за наше общее дело. И самое главное - вход в здание на выход открыт. Любой желающий может быстро свинтить, пока не истекли два часа ультиматума. И все понимают, что будет, если не свинтит.
Так что я ничего не говорю никому - я прохожу в медпункт, сажусь в простенок между окнами и молча смотрю, как толково, без лишних движений, работает наличный состав подразделения: измерение давления, раздача медикаментов, перевязка легко оцарапанных при штурме здания. Инстинкт самосохранения, самый базовый из человеческих, бьётся о стенки души - в закрытом здании, с единственным выходом, умирать не хочется очень сильно. Но гораздо сильнее, чем нежелание умирать, бьётся мысль: правильно ли я понял свой долг командира? Может, нужно было оставить девчат здесь?