Эта же составляющая проявилась также и в организации торгово-мануфактурного сектора, становлением которого озаботилась власть, претендующая на статус полноценной европейской державы. Стойкое нежелание дворянства участвовать в производственных хлопотах заставило государство привлечь к ним всех, кто был способен к промышленному строительству. В этих условиях для староверов открылись прекрасные возможности. Причём если в первой половине XVIII века, когда мануфактуры в основном насаждались сверху, участие старообрядческих низов ещё не было значительным, то позднее их созидательный потенциал задействуется во всю мощь. Со времён Екатерины II, снявшей ограничения на торгово-мануфактурную деятельность, формирование внутреннего рынка страны становится главным делом русского раскола. К середине ХIХ века он постепенно трансформировался в огромную конфессионально-хозяйственную корпорацию, преобразившую российское гильдейское купечество.
В развитии этого — купеческо-крестьянского — капитализма институт частной собственности и конкурентные начала не играли существенной роли. Более того, стремление властей развивать промышленность на этих принципах на практике привело к возникновению уклада, который эти самые принципы и отвергал. Раскольники вели хозяйство не для извлечения прибыли отдельными лицами и их семействами, а для укрепления институтов своей веры и поддержания своей общины — "народа Божия". А потому законные с точки зрения официального гражданского права владельцы торгово-промышленных активов в раскольничьей среде таковыми не считались, выступая лишь в качестве управленцев, которых община наделила соответствующими полномочиями.
Род занятий, положение в общине зависели от способностей каждого и от признания их со стороны единоверцев: простой крестьянин мог стать наставником или настоятелем. Любой имел право заявить свои требования, и они выслушивались и поддерживались общиной — в случае, если другие считали их сообразными с общей пользой. В такой атмосфере решались также и ключевые хозяйственно-экономические вопросы. Содействие внутриобщинных сил, братское доверие позволили многим старообрядческим общинам скопить громадные капиталы — своего рода общую кассу для различных коммерческих инициатив. То же Выговское староверческое общежитие трансформировалось в самодостаточную, независимую от властей структуру, развивающуюся по своей внутренней логике. Известный писатель М.М. Пришвин — выходец из старообрядческой среды — воспевал край Выга, где его предки "боролись с царём Петром и в государстве его великом создавали своё государство", не совсем ему дружественное.
Устройство Выговской общины послужило моделью для хозяйственной и управленческой организации старообрядцев по всей стране. Со второй половины ХVIII века, т.е. когда начал складываться внутренний российский рынок и ослабли гонения, раскол превращается в прогрессирующую экономическую систему. Ещё в 1770-х годах происходит легализация староверия посредством оформления его новых крупных центров в Москве и Поволжье (так, крупным центром разрешённого старообрядчества становятся Иргизские монастыри).
Московский митрополит Филарет объяснял распространение раскола существованием в нём общественной собственности, которая, будучи его твердою опорой, "скрывается под видом частной". По его убеждению, раскол стал особой сферой, "в которой господствует над иерархическим демократическое начало. Обыкновенно несколько самовольно выбранных или самоназванных попечителей или старшин управляют священниками, доходами и делами раскольничьего общества. …Сообразно ли с политикою монархической усиливать сие демократическое направление?" — вопрошал митрополит Филарет. С ним нельзя не согласиться: очевидно, что собственность, принадлежащая не конкретным людям, а общине через механизм выборов наставников и попечителей, не могла быть частной. Хотя для внешнего мира и государственной власти она именно такой и представлялась. Внутри же староверческой общности действовало правило: твоя собственность есть собственность твоей веры. Как отмечал один из полицейских чиновников, изучавших раскол: "Закон этот глубокая тайна только агитаторов (т.е. наставников. — А.П.), но она проявляется в завещаниях богачей, отказывающих миллионы агитаторам на милостыни, и в готовности всех сектаторов разделить друг с другом всё, если у них одна вера".