Во всем вы правы, господа российские многополярники… Или как вас правильно… многополюсники? Царит у них раздрай, в их лагере. Но это… Это как между пловцами в соревнованиях высокого класса… Какая уж там тишь да гладь… Там жесточайшая конкуренция. Но они-то конкурируют… А наш президент, наш МИД, наша Дума ведут себя как тот господин во фраке и панталонах. Описывать это все и больно, и стыдно… Одно утешение — что читающие способны еще испытать катарсис — некое очищение через этот стыд и эту боль. А катарсис, как известно, меняет личность. И может быть, исчезнет наконец в волнах подобного катарсиса этот постыдный фрачно-панталонный клиент… А вместо него появится… СУБЪЕКТ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИКИ…
Ю.БАРДАХЧИЕВ
ТИХИЙ ОКЕАН — РУССКИЙ ОКЕАН
Александр Проханов
“Противолодочный крейсер — громада серой холодной стали, взметенной уступами в небо, врезанной в угрюмое свечение вод. Надстройка, бронированная в глыбах гора, дымящая туманной вершиной, стеклянным дыханием кратера. Ковши и чаши антенн чутко, жадно процеживают струи тумана и ветра. Бугры круглобоких контейнеров таят в своей сердцевине тела ракет и торпед, незримых и сонных, готовых скользнуть и метнуться, превратить в пожары и взрывы любые корабли и подлодки. Колючие, воздетые ввысь зенитно-ракетные комплексы ведут остриями по тучам, ожидая молниеносной атаки разящего штурмовика. На тусклой палубе, на стартовом белом кругу застыл самолет — остроклювый, хищный, готовый пружинно сорваться, дунуть огнем, превратиться в исчезающую точку, бомбить и стрелять у далеких, в завесах дождя, горизонтов. Экипаж, невидимый, упрятанный в палубах, рубках,- припал к прицелам, приборам, окружил машины и топки, наполняет корабль биением команд и сигналов, непрерывной работой, толкающей остров брони в океане…” (из блокнота)
Александр ПРОХАНОВ. Товарищ адмирал, действительно, так случилось, что лет пятнадцать назад писательская судьба привела меня на ТОФ, на Тихоокеанский флот, и мне удалось принять участие в уникальных учениях, маневрах, когда еще новенький, с иголочки, и, казалось, непотопляемый “Минск” был наполнен такими же молодыми, сверкающими, лакированными машинами вертикального взлета. Это были “Яки” со всеми их недостатками — но мы ушли в район учений, и там были проведены реальные, по существу, стрельбы, когда воображаемый ордер, авианосный противник, был подвергнут сразу пятикратному удару: с ракетного крейсера, который вышел в район стрельбы с подводной лодки многоцелевой ракетой “море-море” наш “Минск” отстрелялся из своих аппаратов из своих комплексов стреляла ракетоносная авиация — и на море бушевал пожар, мишени разлетались и плавились, так что казалось, будто все мы присутствуем при рождении потрясающей, уникальной дальневосточной военно-морской цивилизации. Тогда еще не был освоен даже Дахлак, но уже говорили, что пора отсюда подтягиваться в Красное море и что Персидский залив, забитый американскими авианосцами, мы должны нейтрализовать. А что сейчас с этим авианосцем, с “Минском”? Знаете, разные ходят версии в Москве, и судьбу “Минска” можно считать в какой-то степени метафорой всего нынешнего состояния флота.
Владимир КУРОЕДОВ. Да, многие годы прошли, Александр Андреевич, с тех памятных дней, и сегодня значительно трудней флоту, его людям. Мы все больше становимся флотом прибрежного действия, очень мало оставили действий в океанской зоне. А ведь тогда Индийский океан освоили, Красное море, Суэцкий канал даже, Читтагонг разминировали, если помните,- это исторические моменты действий Тихоокеанского флота в зоне Индийского океана. Там у нас целая эскадра была. Сегодня произошло значительное сокращение, и состояние флота, можно сказать, тревожное. Все держится на вечном нашем золотом запасе, на людях, которые и тогда, и теперь говорят: “Мы нужны России, и мы понимаем, что такое патриотизм, что такое защита Отечества”. В руках этих людей техники еще достаточно, но “Минска” уже нет. “Минск” свою жизнь боевую завершил.
А. П. А что с ним? Его разрезали или бордель в нем устроили, ресторан? Ходят разные версии.
В. К. Я видел его пять месяцев назад стоящим у пирса и целым. Что сейчас с “Минском” — не знаю. По контракту он продавался на металлолом. А если фирма, которая “Минск” купила, хотела использовать его как-то иначе, то там необходима была переделка контракта, это серьезная договорная процедура с продающей стороной. Поэтому все знает организация, которая занималась продажей.
А. П. Сейчас есть такое мнение, причем не обывателей, или там литераторов, а среди людей, реально планирующих военную стратегию, что России ТОФ не нужен, Черноморский флот не нужен, один адмирал действующий Балтику лужей назвал. Ставка делается только на Северный флот. Вот что это за точка зрения, что за явление, почему вдруг нашлись люди в мундирах, которые считают, что ТОФ себя исчерпал?
В. К. Не знаю, я таких людей среди морских офицеров, среди военных вообще не знаю и не видел. Но если вдруг придется с такими разговаривать, то я скажу: Россия, омываемая морями и океанами, просто обязана иметь у себя силы, защищающие ее со всех этих направлений. И я точно знаю, что подобных мыслей у тех, кто руководит сегодня военно-морским флотом и Вооруженными Силами, нет.
А. П. Тогда как могло случиться, что уважаемый мной Игорь Николаевич Родионов, который ныне в отставке, находящийся, перед этой отставкой, полетев в Японию, во всеуслышание заявлял, будто его как военного человека, как министра русского радует военно-стратегическое сближение Америки и Японии? Я помню, что всегда наращивание военного присутствия Японии в Тихом океане вызывало тревогу у России, у Советского Союза, а также американцы, которые зоной своих интересов объявили Охотское море, — нас возмущали, и вдруг министра обороны радует военно-стратегическое сближение двух несоюзных нам флотов, двух армад, которые в любой момент могут быть обращены против нашей страны.
“Флагман лег на боевой курс, держа в пеленге ракетный крейсер и лодку. Приближался момент удара. Офицеры управления скопились у экрана, вглядываясь в зеленый пульсирующий мир. Зажигались и меркли мелкие импульсы целей — корабли охранения, блокирующие зону стрельбы, мишени в центре квадрата, два китобоя далеко за пределами зоны и “Локвуд”, американский фрегат-разведчик, оттесняемый охранением из района учений.
Планшетисты с мелками, нацепив наушники, на прозрачном разграфленном планшете легкими сухими ударами вели траектории двух “орионов”, назойливо круживших на большой высоте. Американские самолеты, нашпигованные электроникой, уцепились за невидимую точку в небе и ходили кругами, выжигая горючее, посылая на свои береговые базы электронную картину района, репортаж о советских учениях” (из блокнота).
В. К. Не знаю, откуда у вас эта фраза, эта информация. Я вместе с министром обороны был в этой командировке, облетел с ним весь земной шар, посетил все пункты и Америки, и Японии — нигде на эту тему разговор так не шел. Не может нас радовать это, и не говорил такого Родионов. Были другие слова: “Это дело двух государств, это их право”. И добавлялось: “У нас прекрасные отношения с Китаем — ведь вы же не будете против?” Игорь Николаевич очень умный человек, дальновидный, он хороший стратег, и я вам скажу, что он был и безупречный политик. Я с огромным удовольствием прошел эти десять дней под его руководством, но, к сожалению, мы ничего не сдвинули внутри своих Вооруженных Сил по реформам — это наша беда. И моя беда. Разве я не отвечаю за флот Тихоокеанский, за людей, за его боевую мощь? Отвечаю, в первую очередь отвечаю. Просто есть условия, прежде всего финансовые, которые мне руки вяжут, не дают возможности эффективно работать. Но вопрос даже не в том, чтобы мне дать сюда денег побольше, вопрос — разрешить мне в рамках выделенных средств провести мои мероприятия. Но этого разрешения нет. Я за целевое, постатейное выделение денег. Если бы я имел бюджетную величину для флота на год, я бы несколько по-другому флот построил, структурно перестроил его, я бы сделал, чтобы людям было легче. К сожалению, здесь уже не моя прерогатива, а высших органов флотских. Вот такие трудности.